Как он попал в руки доктора Саэнса? История просто фантастическая.

Однажды к Саэнсу подошел человек и предложил отвезти его в некое место, где ему покажут недавно отысканные древние сокровища. И вот Саэнс в сопровождении нескольких незнакомцев полетел на легком самолете неизвестно куда. Его спутники накрыли компас тканью, чтобы доктор не мог отследить путь, но Саэнс много путешествовал и определил, что они должны были находиться где-то в предгорьях Сьерра-де-Чьяпас, недалеко от прибрежной равнины Мексиканского залива.

После приземления доктору принесли предметы, которые, как ему сказали, были найдены в сухой пещере в этом районе. «Находки» включали мозаичную маску, относящуюся к позднему постклассическому периоду, небольшую шкатулку с вырезанными иероглифами, в том числе с эмблемным иероглифом города Тортугеро (вероятно, место, куда привезли Саэнса, находилось недалеко от этого города-побратима Паленке, ныне полностью разрушенного), жертвенный кремневый нож с деревянной рукояткой в форме руки и кодекс. Доктору было разрешено забрать эти артефакты в Мехико «для проверки», что означало, что он проверит их подлинность у своего консультанта, который зарабатывал на жизнь, проводя платные экспертизы для мексиканских и иностранных коллекционеров.

Эксперт объявил маску [14] подделкой (позднее она стала одним из сокровищ коллекции Дамбартон-Оакс), приговор по кодексу был таким же. Но Саэнс был настолько заинтригован всей этой историей, что все равно купил кодекс вместе с шкатулкой (ее развернутое изображение я опубликовал позже в серии материалов Паленкских круглых столов [15]).

Я вернулся в Нью-Хейвен с набором качественных фотографий кодекса, которые дал мне доктор Саэнс. Когда я показал их Флойду Лаунсбери, мы пришли к выводу, что видим десять страниц из 20-страничного календаря Венеры. Структурно страницы кодекса Саэнса были похожи на страницы с таблицами движения Венеры в Дрезденском кодексе, и в своем полном виде новоявленный кодекс охватил бы 65 циклов планеты. Тем не менее у него есть немало расхождений с Дрезденской рукописью, и самое важное состоит в том, что в нем изображены боги, сопровождающие все четыре фазы Венеры, а не только ее появление как утренней звезды. В мезоамериканском мировоззрении Венера была исключительно злобным небесным телом, и ее божества в новом кодексе, как и в Дрезденском, тоже изображены с метательным оружием и прочими зловещими атрибутами. Однако в отличие от Дрезденской рукописи интервалы, охватываемые каждой фазой Венеры (разделенные на промежутки в 236, 90, 250 и 8 дней, составляя всего 584 дня), записаны «кольцевыми числами», то есть числовыми коэффициентами по принципу точек и палочек, как будто перевязанными в узел.

Флойд и я были убеждены, что у Саэнса действительно оказался четвертый кодекс майя. Несмотря на то, что текст был чисто календарным, я попросил доктора одолжить кодекс для выставки, предположив, что его можно временно назвать «кодексом Гролье». Едва я разместил этот уникальный артефакт в витрине, как на выставку прибыли репортер и фотограф из «New York Times», и на следующий день кодекс Гролье появился в газете в виде несколько размытого снимка трех его страниц, к тому же снятых под углом.

Вскоре я получил дружеское письмо от Линтона Саттертуэйта из Филадельфии с просьбой дать более подробную информацию о кодексе. Чуть позже Линтон прислал мне копию письма, полученного им от Томпсона, который видел статью в «Times» (но ни разу не видел оригинала и не попросил у меня фотографий). Вкратце: Томпсон радостно объявил, что меня «надули» и так называемый «кодекс» – явная подделка. Но ко времени выхода каталога, который я назвал «Писец майя и его мир», у меня уже была радиоуглеродная дата фрагмента бумаги из коры, на которой написан кодекс, – 1230±30 год, дата почти идеальная для его гибридного майя-тольтекского стиля и иконографии [16].

Клуб Гролье – сообщество очень консервативное, никогда не имевшее дела с чем-то подобным моему каталогу и потому убежденное, что каталог не будет продаваться. По настоянию руководства клуба Дуглас Юинг и я были обязаны подписать документ, возлагающий на нас полную финансовую ответственность за издание (кстати, за все рисунки я уже заплатил из собственного кармана). Когда же меня спросили, кто из рецензентов должен получить (бесплатные!) экземпляры, мой ответ был «Никто!» Я не видел причин отправлять копии ортодоксальным майянистам, чью негативную реакцию предвидел, тем более если мы с Дагом должны оплатить счет.

Но директора не согласились с нами, и мы отправили экземпляр книги на рецензирование в английский журнал «The Book Collector». Вот так вышло, что «Писец майя и его мир» оказался в руках Эрика Томпсона, самого предсказуемого опровергателя из майянистов.

Прощальный выстрел Эрика в меня был сделан уже из могилы: в 1975 году, после получения рыцарского звания, он отправился в качестве приглашенного лектора по Боливии, но климат высокогорья оказался вреден для его здоровья. Он вернулся в свой дом в Эссексе уже тяжело больным и вскоре умер.

В его посмертной рецензии в «The Book Collector» [17], как всегда, не было уделено внимания основной идее моей книги. Идея же заключалась в том, что сцены на керамике майя и керамические тексты были не просто украшательством неграмотных художников, но несли особый смысл и были созданы художниками/писцами, знакомыми с нуждами знати майя лучше, чем кто-либо (позже выяснилось, что писцы майя сами происходили из знати). Не упоминал Томпсон и об «основном стандарте», который был новым открытием в эпиграфике майя. Словом, Эрик обошелся со мной так же, как ранее с Уорфом и Кнорозовым: игнорировал основные аргументы, концентрируясь на отдельных деталях, где, по его мнению, шансы на быстрый разгром были самыми высокими.

Не буду повторять все его аргументы, поскольку они имеют второстепенное значение для истории дешифровки и каждый может быть опровергнут, но все вместе они образовали целую гору, которая произвела впечатление на его последователей. Мексиканский «эксперт» Саэнса, друг Томпсона, внес в скандал свою лепту, поделившись слухом, что мошенники использовали подлинную старую бумагу из коры, найденную где-то в пещере, – это объяснило бы радиоуглеродную дату (хотя, полагаю, пройдохи сначала сами должны бы датировать документ, чтобы знать, в каком стиле его подделывать).

Развязка дела кодекса Гролье вполне благополучна: теперь его считают подлинным почти все майянисты, которые являются либо эпиграфистами, либо специалистами в иконографии, либо и теми, и другими. Археоастроном Джон Карлсон показал, что в этом кодексе содержатся представления древних майя о планете Венера, которые стали известны нам только после того, как рукопись была выставлена в Нью-Йорке [18], и что это, вероятно, самая ранняя из всех четырех известных рукописей майя: в Дрезденском кодексе, как было показано Карлом Таубе, встречается иконография в астекском стиле [19]. Доктор Саэнс даровал рукопись мексиканскому правительству, но в настоящее время она томится в хранилище в Мехико[158].

И вот что забавно: если бы Брассёр де Бурбур наткнулся на кодекс Гролье, роясь в архивах в середине XIX столетия, то даже самый твердолобый ученый не сомневался бы, что это подлинник.