Они уже протянули руки, чтобы схватить армадила, как вдруг (представьте себе только удивление и разочарование обоих!) броненосец свернулся клубком, скатился по отвесному утесу вниз и, невредимо достигнув его подножия, скрылся в одной из расселин так быстро, что не удалось даже заметить, куда он девался.

Они уже протянули руки, чтобы схватить армадила…

Дон Пабло и Леон вернулись к Гуапо, который продолжал держать своего тату-пойю и давно уже звал их на помощь. Однако даже их соединенных усилий оказалось недостаточно, чтобы извлечь броненосца из ямы, хотя он только до половины зарылся в нее. Легче, казалось, оторвать хвост животного, чем сдвинуть его с места, и такие случаи неоднократно бывали с охотниками.

Поэтому наши каскарильеры решили действовать иначе: дон Пабло сменил Гуапо и держал броненосца, а индеец, раскопав землю вокруг животного, вытащил его из его убежища и, убив ударом топора по голове, отнес домой, где зажарил, не снимая с него брони.

Все лето Гуапо, дон Пабло и даже Леон проработали над сбором хинной коры, не пропуская ни одного дня. Донья Исидора и Леона также не оставались праздными. Но кроме кухни и хлопот по хозяйству у них тоже было дело, обещавшее в будущем немалые выгоды: заготовление впрок ванили.

Несколько дней спустя после своего прибытия дон Пабло обнаружил в роще, находившейся позади сада, вьющееся растение, покрывавшее целый ряд деревьев. Оно походило немного на плющ и было усеяно зеленовато-желтыми цветами с белой полоской. В этой лиане он узнал ваниль – именно тот сорт, который французы называют «лек» и который ароматом превосходит все другие разновидности. Так как на каждом дереве было по нескольку лоз, он заключил, что растение это посажено теми же миссионерами, которым был обязан своим существованием сам сад.

Летом на смену цветам ванили появились стручки около тридцати сантиметров длиною, каждый не толще лебединого пера. Эти желтые стручки, слегка сплющенные и сморщенные, были наполнены мясистым веществом, окружавшим несчетное количество мелких зерен. Благодаря великолепному запаху, распространяемому ими, они ценятся чрезвычайно высоко – до пятисот франков за килограмм. Собиранием и заготовлением впрок этих-то стручков и были заняты большую часть дня донья Исидора с дочерью.

Они срывали стручки еще не совсем зрелыми и нанизывали их на нитку тем концом, который примыкает к стеблю; затем погружали на минуту в кипяток, благодаря чему они становились совершенно белыми, а потом развешивали на солнце, протягивая нитку между двумя деревьями. На другой день стручки слегка смазывали маслом при помощи бородки пера и обертывали каждый в отдельности в пропитанную маслом вату, для того чтобы не дать им прежде времени раскрыться.

Через несколько дней нитку выдергивали и продевали через другой конец; делалось это для того, чтобы дать возможность вытечь из стручьев клейкой жидкости, заключающейся в стебле. Донья Исидора и Леона, желая ускорить этот процесс, слегка нажимали пальцами на каждый стручок. Высыхая, стручки становились вдвое меньше и приобретали красновато-коричневый цвет. Тогда их вторично смазывали маслом и укладывали в маленькие плетенки, сделанные из пальмовых листьев.

Так донья Исидора и дочь ее не покладая рук работали для будущего благополучия семьи.

Однако, хотя эти занятия и вынуждали их проводить почти все время не удаляясь от дома, с ними также случались всякие неожиданные происшествия.

Однажды, когда Леона, сидя перед дверью, нанизывала на нитку ванильные стручки, а мать ее дома укладывала в плетенку уже готовые, девочка вдруг крикнула:

– Мама, мама! Иди скорее сюда! Посмотри, какая красивая кошка!

Донья Исидора немедленно выбежала на зов, боясь, что девочка приняла за кошку ягуара. Взглянув в том направлении, куда показывала Леона, она увидала на противоположном берегу животное с пятнистой шерстью, похожее на кошку, но гораздо больших размеров, хотя и меньше ягуара. Дикий зверь подошел к воде, как будто желая напиться, но, к величайшему ужасу доньи Исидоры, прыгнул в реку и, переплыв ее, направился прямо к их дому.

Бедная мать в ужасе схватила Леону за руку и, втащив ее в комнату, быстро захлопнула дверь; для большей безопасности донья Исидора забаррикадировала изнутри вход чем только могла – слабая защита от ягуара, который мог бы одним ударом своих мощных лап повалить легкую бамбуковую стену. Исидора была женщина мужественная и не растерялась. Решившись защищать свою жизнь и в особенности жизнь дочери, она взяла пистолеты дона Пабло, которые, как ей было известно, были заряжены, и стала таким образом, что ей сквозь щели между бамбуковыми жердями было видно все происходящее снаружи. Леона держалась вблизи нее, хотя сознавала, что ничем не может помочь матери.

Зверь уже выбрался на берег и в два прыжка очутился под навесом; там он на мгновение остановился, как будто желая ориентироваться. Он был не слишком велик, и это немного успокоило донью Исидору, хотя, разумеется, вид хищника был достаточно страшен: глаза тигра и оскаленные острые зубы могли внушить ужас кому угодно.

После минутной передышки он направился вокруг дома, внимательно осматривая стены с намерением найти в них отверстие, через которое он мог бы проникнуть внутрь. Донья Исидора следила за каждым его движением, приготовившись выстрелить, как только зверь перейдет в наступление.

В нескольких шагах от дома, мирно пощипывая траву, стоял привязанный к дереву мул. Неизвестно, встречал ли когда-либо хищник мула? Вероятнее всего, что нет, потому что, увидав его, с любопытством подошел к нему и стал обнюхивать его со всех сторон. Мул, страшно испугавшись, воспользовался, однако, тем, что хищник находился сзади, и лягнул его с такою силой, что отбросил шагов на десять от себя. Донья Исидора несказанно обрадовалась при виде того, как хищник, вскочив на ноги, бросился опрометью к берегу, и, переплыв реку, скрылся в пальмовой роще.

Оправившись от пережитого испуга, Исидора вышла из дому, чтобы приласкать мула, оказавшего такую незаменимую услугу, и насыпать ему целую меру орехов мурумуру.

Как только мужчины вернулись с работы, донья Исидора рассказала об этом происшествии мужу. Судя по ее описанию, дон Пабло и Гуапо решили, что это не был ягуар, не говоря уже о том, что мул не сумел бы обратить ягуара в бегство, так как тот размозжил бы ему череп одним ударом и утащил бы в лес, а, быть может, ворвавшись в дом, причинил бы там несравненно большие несчастья. Это, по-видимому, был оцелот, пятнистая шерсть которого придает ему большое сходство с ягуаром.

В монтанье водится несколько разновидностей хищников, принадлежащих к семейству кошек; есть среди них пятнистые, как леопард108, полосатые, как тигр, и сплошь одноцветные. Все это кровожадные животные, однако, за исключением пумы и ягуара, ни один из этих зверей никогда не нападает на человека и только во время охоты оказывает отчаянное сопротивление, которое часто кончается роковым образом для преследователей.