Проведенной аналогией можно было гордиться. Правда, чем-то она напоминала о Брид, однако для принцессы, решил Халь, более подходящих слов и не найти.

Кимбелин скользнула взглядом по его губам, лицу и черным волосам и улыбнулась – несомненно, довольная.

– Милорд, вы не должны так говорить, – пожурила она Халя, глазами умоляя продолжать.

Он засмеялся, зная, впрочем, что, если зайдет слишком далеко, сделается, похож на подобострастного пажа.

– Сколько ни восхваляй красоту радуги, она не станет прекраснее. Но если вам угодно, я не пророню больше ни слова, если только вы сами ничего не хотите сказать мне.

– Я принцесса и обручена с королем! – гордо воскликнула Кимбелин. Тут же царственную надменность прорвало девичье хихиканье. – А что, он, правда, такой жутко старый?

– Король Рэвик? Просто кошмарно. Ему лет сто пять, по меньшей мере.

– Да ну, вы, должно быть, шутите? – Принцесса перепугалась, пока не поняла, что Халь и в самом деле над ней смеется.

Кеолотианцы все понимают буквально, подумал он, а вслух продолжил:

– Шучу, хотя Рэвик и в самом деле стар. Похож на покрытую морщинами водяную черепаху. Едва ли он позволит своей невесте выезжать на соколиную охоту. В Бельбидии дамы этим не занимаются.

– Я введу среди них такую моду, – гордо откликнулась принцесса, однако ее лицо побледнело от сомнения. Она погладила кречета, сидевшего на резной луке седла. Птица встала на одну ногу и изогнулась, чтобы достать клювом и почесать спинку. – В любом случае, почему бы даме не поохотиться?

На миг Халь представил себе, как бы выглядела Брид в этом прекрасном платье – удобном, но чрезвычайно женственном, со всеми его покрывалами, шелками и блестящими нитями, вплетенными в ярко-зеленый бархат. Должно быть, зеленый подчеркнул бы цвет ее глаз. Впрочем, Брид лишь посмеялась бы, предложи он ей надеть в поездку что-нибудь подобное. Беда с Брид в том, что она вечно пыталась забраться в самые дикие места, где леди находиться не подобает.

Халь нахмурился. Всякий раз, как он смотрел на принцессу, тут же появлялась какая-нибудь мысль о Брид и портила все настроение. Вертя в пальцах поводья, молодой человек стал обдумывать положение. Должно быть, если он способен в таком духе думать о Кимбелин, Брид он на самом деле не любит? Иначе бы вообще не замечал ни одну другую девушку. А что он получит с женитьбы на жрице? В народе ее, конечно, почитают, но ни власти среди аристократии, ни земель Брид не имеет. Брак с принцессой Кеолотии другое дело. Как отнесется Дагонет к тому, что его самая большая драгоценность достанется другому? Ерунда, уж дочь родного отца всегда уговорит! Если принцесса будет счастлива, то со временем и король со всем согласится. А сделать Кимбелин счастливой Халь готов был взяться без малейшего сомнения.

Девушка повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, и со стыдливой улыбкой призналась:

– Я рада, что вы со мной.

– Я тоже, – ответил Халь.

Чувство вины его не отпускало. Если вместо Брид обручиться с Кимбелин, зло подумал он, не придется смотреть на сторону принцесса – удовлетворит все его нужды. С Брид жить нелегко, даже больно; она его слишком хорошо знает и не обращает внимания на великолепные волосы, красивые черты лица, стройную фигуру и отточенные манеры. Брид видит его насквозь и заставляет чувствовать себя недостойным. А Кимбелин позволит ему быть таким, каким он хочет, тем, кем он стал бы, родись не младшим, а старшим сыном барона.

Халь продолжил беседу, но следил за тем, чтобы не переусердствовать и потому в основном поощрял принцессу рассказывать о кречете, благо она явно любила птицу. Спустя некоторое время он заметил в поведении Кимбелин небольшие изменения. Девушка перестала поглядывать вперед, на брата, и вообще расслабилась. Халь был доволен. Еще немного, и ему удастся вызвать у нее подлинный интерес к своей персоне. Сомневаться не приходилось. Ни разу он не терпел неудачи в попытках завоевать сердце девушки; правда, надо признать, в последнее время долго не тренировался и несколько потерял форму.

Однако все удовольствие испортил подъехавший Тапвелл. Вежливо кивнув Кимбелин, он пристроился рядом, не говоря ни слова. Халь прожег овиссийца взглядом, всем своим видом показывая, что третий тут лишний, но тот и виду не подавал, что понимает намек. Ко всему прочему появился еще и Кеовульф. Выглядел он обеспокоенно, хотя тоже ничего не сказал.

Тапвелл потянул носом воздух и опять повторил то, что утверждал раньше:

– Определенно пахнет волками.

Халь уже было собирался сбить с овиссийца спесь, сказав, что это лишь его трусливая выдумка, но тут тоже почувствовал отчетливый запах. Только не волчий. Пахло чем-то вроде плесени, непонятным.

Кеовульф проверил оружие.

– Миледи, полагаю, нам следовало бы сопроводить вас поближе к середине колонны.

– Не стоит, мне хорошо и здесь, – возразила она. Рыцарь покачал головой.

– Нет, миледи. Вы можете оставаться в седле, однако должны на время переместиться вперед. Здесь для вас слишком опасно.

Принцесса молча уступила, в основном, как подозревал Халь, потому, что ей надоело общество Тапвелла.

– Лорд Халь, вы поедете со мною? – спросила Кимбелин, на что он, к ее радости, с любезной улыбкой и поклоном ответил:

– Следом за вами.

Сперва ему хотелось переброситься парой слов с Кеовульфом, а потом уже продолжать охоту за сердцем принцессы.

Кимбелин ускакала вперед, и Халь уже почти начал говорить, но осекся. Кеовульф смотрел на него весьма мрачно и неодобрительно.

– Полагаю себя обязанным предупредить, что неразумно…

– Запах! – перебил друга Халь, не желая выслушивать очередной реприманд по поводу своего поведения. – Тапвелл все говорит о волках, но это ведь что-то другое, да?

Кеовульф, не переставая хмуриться, покачал головой.

– Сначала я думал, что с наветренной стороны попросту какое-нибудь застоявшееся болото, но тогда мы бы его в конце концов проехали, и дело с концом. А запах нас как будто преследует.

– Может, вивьерна? – предположил Халь.

– Нет. Не вивьерна и не волки. Просто смерть. Пахнет смертью.

– За нами следят, – прошептал Абеляр. – Посмотрите на Папоротника – он весь дрожит и раздувает ноздри. Чувствует хищника, хотя сам этого уже не понимает.

– Охотники! – вздрогнул Каспар. Абеляр покачал головой.

– Нет, мы бы услышали их трубы. Папоротник успокоился, будто опасность миновала, и беглецы поспешили дальше. Они шли через лес, пока не стало слишком темно, а тогда укрылись в ложбинке, но, как ни устали, поспать смогли лишь урывками: по всему лесу кто-то стонал и выл, порой доносились крики неведомых зверей. Вот над деревьями разнеслось, будто гром, раскатистое рычание, и на долгую тягучую минуту все остальные звуки стихли. Дракон, в страхе подумал Каспар. Спустя несколько часов, еще до рассвета, путники заставили себя подняться и двинулись дальше. Ветви деревьев, тяжелые от листвы, густо переплетались между собою и свисали едва не до земли, так что приходилось подлезать под них и колоться о шипы кустарника. К тому времени, как поднялось солнце, щеки у Брид покрылись глубокими царапинами, из которых сочилась, не запекаясь, кровь.