Эти события стали фоном для второго визита Черчилля в Москву и для подписания в октябре 1944 г. печально известного «процентного соглашения». Черчилль прибыл в Москву 9 октября и немедленно направился в Кремль, где встретился за ужином со Сталиным84. Широко известный рассказ Черчилля об этой встрече был опубликован в 1954 г. в последнем томе написанной им истории Второй мировой войны: «Создалась деловая атмосфера, и я заявил [Сталину]: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 % в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 % в Греции и пополам – в Югославии?» Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал:

...

Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать… Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец, я сказал: «Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку». «Нет, оставьте ее себе», – сказал Сталин»85.

Это интересный рассказ, но, как и многие другие рассказы Черчилля, он кажется немного приукрашенным86. В то время как Черчилль подчеркивает судьбоносность этого момента, в версии посла Великобритании тот же эпизод выглядит почти комичным. Черчилль, по его словам, достал, как он сам выразился, «грязный документ»: список балканских стран и пропорциональную заинтересованность в них великих держав. Он сказал, что американцы были бы поражены, если бы увидели, как грубо он все это изложил. Но маршал Сталин – реалист, Черчилль тоже не отличается сентиментальностью, а Иден – это совершенно испорченный человек. Он, Черчилль, не показал этого документа ни кабинету министров, ни Парламенту87.

Гораздо более серьезно излагается это событие в советских отчетах, согласно которым Черчилль заявил, что «он подготовил одну таблицу. Мысль, которая выражена в этой таблице, может быть, лучше было бы изложить дипломатическим языком, так как, например, американцы, в том числе Президент, были бы шокированы разделом Европы на сферы влияния». Далее в той же беседе Черчилль вернулся к этому вопросу, сказав, что он «подготовил довольно грязный и грубый документ, на котором показано распределение влияния Советского Союза и Великобритании в Румынии, Греции, Югославии, Болгарии». Сталин ответил, что «25 %, предусмотренные для Англии в Болгарии, не гармонируют с другими цифрами таблицы. Он… считал бы необходимым внести поправки, а именно предусмотреть для Советского Союза в Болгарии 90 %, а 10 % для Англии». Затем разговор перешел на другие темы, однако позже Сталин повторил, что цифру по Болгарии нужно бы исправить. Было решено, что этот вопрос обсудят между собой Иден и Молотов88.

Иден и Молотов обсудили так называемое «процентное соглашение» на встречах 10 и 11 октября и пришли к решению исправить цифры по Болгарии и Венгрии на 80 и 20 в пользу Советского Союза89. Из записи этих двух бесед ясно, что Иден и Молотов не знали или знали очень мало о том, что имели в виду их руководители, когда говорили о сферах влияния в процентном отношении. В конечном итоге их разговор свелся к обмену мнениями о роли представляемых ими стран в Союзных контрольных комиссиях, которые планировалось создать для контроля за военной оккупацией Болгарии, Венгрии и Румынии. На самом деле процентные соотношения, составленные Черчиллем и Сталиным, как раз отражали долю влияния Великобритании и СССР в этих контрольных комиссиях. По большому счету, это была чисто теоретическая дискуссия, поскольку единственной армией, оккупировавшей Венгрию, Болгарию и Румынию, была советская армия, и оккупационные режимы союзников в странах «Оси» строились на основе прецедента в Италии: контроль оставался в руках союзнических вооруженных сил, оккупирующих страну, а Союзная контрольная комиссия играла роль информационно-консультативного органа.

Несмотря на то, с какой многозначительностью Черчилль повествует об этих событиях, «процентное соглашение» почти не упоминалось ни в его интенсивной переписке со Сталиным в последующие месяцы, ни (за одним исключением) во время их будущих личных встреч в Ялте и Потсдаме90.

Если верить широко распространенной среди историков легенде, «процентное соглашение» представляло собой циничный раздел других стран Англией и Советским Союзом. Исследователи правых взглядов считают, что Черчилль предал Восточную Европу, отдав ее в руки Сталина, в то время как их коллеги левых взглядов обвиняют Сталина в предательстве революции в Греции и Югославии. На деле же дискуссия Сталина с Черчиллем о сферах влияния имела значение только для одной страны – Греции. Для Черчилля первостепенной задачей в его беседе со Сталиным было закрепить за Великобританией свободу действий в отношении Греции. Черчилль опасался, что власть в Греции будет захвачена ЭЛАС-ЭАМ – коммунистическим партизанским движением, которое уже к этому моменту контролировало значительную часть территории страны, отвоеванную в ходе борьбы с немецкими оккупантами. Что нужно было Черчиллю от Сталина, так это заверение в том, что Советский Союз не станет ввязываться в дела Греции и будет оказывать сдерживающее влияние на местных коммунистов. Этого Черчилль и добился своим «процентным соглашением», хотя еще до того, как он достал этот «грязный документ», Сталин согласился с тем, что «Англия должна иметь право решающего голоса в Греции»91.

Готовность, с которой Сталин отказался от Греции, отражала политический курс Советского Союза. Советские политики уже летом 1943 г. рассматривали Грецию в рамках сферы влияния Великобритании в Восточном Средиземноморье. Во внутренних инструкциях, подготовленных к московскому совещанию министров иностранных дел в октябре 1943 г., особо отмечались интересы Великобритании в Греции – в том числе крепкая связь между Лондоном и греческим правительством в изгнании. С другой стороны, интересы Советского Союза заключались в расширении сферы влияния на славянские государства Балкан92. Эти вопросы затрагивал Иван Майский в записке, переданной Молотову в январе 1944 г. В записке широко освещались планы и перспективы СССР на послевоенное время, а в отношении Греции отмечалось: «СССР заинтересован в Греции гораздо меньше, чем в других балканских странах, а Англия, наоборот, в Греции чрезвычайно заинтересована. Поэтому в отношении Греции СССР следует соблюдать особенно большую осторожность. Если бы демократическая Греция, следуя примеру других балканских стран, захотела также заключить пакт взаимопомощи с СССР, мы не имели бы оснований ее обескураживать. Однако, если бы заключение такого двустороннего греко-советского пакта грозило вызвать какие-либо осложнения с Англией, можно было бы попытаться разрешить проблему в порядке заключения тройственного пакта взаимопомощи между Англией, Грецией и СССР (по примеру Ирана)»93.