Сара увидела Румкорфа, переходившего от стойла к стойлу — тот открывал двери и нажимал кнопки механизма отстегивания сбруи. Толстые брезентовые ремни медленно опускались на дюйм-два, давая копытам животных твердо стать на пол, и следом падали на пол. Животные мгновенно ретировались из узких стойл и в панике неслись к рампе.

— Какого черта вы делаете?! — закричала Сара, пытаясь перекрыть грохот бури и рев скота.

Но Румкорф не ответил. Ветер трепал его зачес во все стороны. Некоторые коровы бежали к рампе. Остальные стояли на месте, оглушенные, напуганные.

Сверху донесся звук механизмов лифта. Платформа пошла вниз. На металлической сетке она увидела стоящих Алонсо и Миллера; каждый держался за ручки «каталки», на которой лежал Каппи. Лифт опустит их по другую сторону прохода напротив лабораторного стола.

— Сара! — закричал Алонсо. Она едва слышала за шумом. — Дальше что?

— Уходим, скорее!

Медленно опускался лифт, открывая их ступни, голени, колени.

Охваченная паникой корова ошиблась направлением и бросилась прочь от задних ворот. Она врезалась в черный лабораторный стол, накренив его и повалив Сару на Тима. Корова ударила еще раз, и стол опрокинулся. Сара выставила вверх руки как раз вовремя, не дав краю тяжелого стола врезаться в нее. Мышцы рук страшно напряглись, когда она попыталась оттолкнуть стол в сторону.

Сара услышала железный скрежет, тревожные крики мужчин, мучительный рев охваченного болью животного, услышала, как умолк механизм лифта и затем заработал вновь.

О нет! Алонсо поехал наверх!

Сара закричала и заставила дрожащие руки толкнуть из последних сил. Стол чуть сдвинулся в сторону, и ей удалось убрать ноги прежде, чем она отпустила стол. Тяжелая черная столешница врезалась в пол, как гильотина. Теперь ставший на попа стол защищал ее от истекающей кровью, обезумевшей коровы весом в полторы тысячи фунтов.

— Алонсо, назад!

На решетке ушедшего наверх лифта Сара успела заметить только ногу кого-то уходящего с платформы — и все. Опоздала. Лифт стоял на верхней палубе, с угла капала кровь — в это место врезалась корова. Алонсо повез Каппи к кормовому трапу, решив, что такой путь безопаснее. Сара глянула на часы — 21.11.

Одна минута.

Сколько от этой последней минуты уже миновало? Пять секунд, десять? Время вышло. Сара почувствовала, как слезы — горячие, нежданные и неудержимые — побежали по щекам.

У ее ребят не получится.

«Не-успеть-не-успеть-не-успеть…»

Тим оказался у нее на плечах еще до того, как она об этом подумала. Сара шагнула мимо стола и присоединилась к паническому бегству стада. Ревущие черно-белые тела громоздились вокруг нее, били, толкали слева и справа, но она отказывалась падать, отказывалась умирать.

«Не-успеть-не-успеть-не-успеть…»

Сара почувствовала, что опора под ногами изменилась — обрезиненная палуба сменилась на гулкую сталь рампы, потом ее ноги захлюпали по ледяной, дюймовой глубины воде. Огни внутри С-5 высветили конус крутящегося снега и широкую, длинную и влажную борозду, выгрызенную в покрытом снегом льду. Вода пузырилась из тысяч трещин: мерцающая, расползающаяся поверхность, пожиравшая падающие хлопья. Белые простыни взмывали вверх и вокруг нее, расползались на нити, лезли в глаза и рот.

«Сколько еще секундочек, не-успею-не-успею-не-успею…»

Сара свернула влево, мимо борозды, и провалилась в снег по пояс. Холода она не чувствовала, не слышала ревущих коров; она просто шла, уходя прочь от самолета, от смерти — к жизни.

«Все равно погибнем, вот сейчас, в любую секу…»

Удар, грохот — и она летит через раскаленное чрево доменной печи. Больно ударяется и скользит лицом вперед по укрытому снегом льду…

Сара с трудом поднялась и оглянулась. Взрыв разломил С-5 сразу за кабиной и еще — за крыльями: Магнус заложил две бомбы. Ослепляющее пламя било на тридцать футов вверх, ярко подсвечивая штормовой замерзший залив трепещущим блеском.

Слева от нее ничком неподвижно лежал Тим. Экипаж либо погиб, либо сгорел заживо. И ни черта она не могла с этим поделать. Спасать оставалось только одного — Тима Фили. И вновь уже отработанным движением она взвалила его себе на плечи. С чего это она решила, что он легкий? Сара потащила свое бремя, с огромным трудом, полушажками пробиваясь по пояс в снегу.

Еще один взрыв грохнул за спиной — топливные баки. На этот раз она ушла достаточно далеко и поэтому избежала сокрушительных последствий ударной волны. Сара повернулась бросить последний беспокойный взгляд. Казалось, будто пылающий С-5 дергается, как умирающая антилопа от смертельного укуса льва. Саре понадобилось несколько мгновений, чтобы понять почему: самолет проваливался сквозь растрескавшийся лед. Раздался низкий, раскатистый треск — не выдержал лед, — затем похожий на стон скрежет металла о ледяную кромку, потом шипение того же самого металла, раскаленного докрасна, встретившегося с водой. Через несколько секунд хвост скрылся.

Сара вглядывалась сквозь слепящий снег, надеясь увидеть чудо, надеясь увидеть одного из друзей. А вдруг они успели выскочить, вдруг они были в другой части корпуса.

Вот опять мощный треск. Середина разломленного фюзеляжа чуть просела. Мгновение она оставалась наверху, поддерживаемая горящими крыльями, плотно прижатыми ко льду, затем крылья заскрипели, прогнулись и, наконец, с треском надломились у оснований: фюзеляж скользнул под воду. За ним последовали огромные двигатели «Боинга», увлекая за собой почти сломанные крылья. На льду оставались какие-то обломки, уже начавшие белеть: их заносило снегом.

С-5 почти полностью исчез. Через четыре-пять часов на месте катастрофы останутся бесформенные белые сугробы. Сара услышала прощальное шипение: последний обломок раскаленного металла скользнул в воду, а затем — ничего, лишь гул бурана.

Нет, прилетел еще один звук — слабый призыв мычащей коровы.

Сара содрогнулась. Они вернулись на остров, где кто-то действительно желал их смерти. Ни одеял, ни еды, ни защиты от пурги, кроме их черных пуховиков. Она даже берега не видела.

«У животных есть инстинкты, которых нет у меня… Коровы найдут берег».

Пьюринэм выдохлась. Она не знала, сколько еще тащить Тима. Из залива надо выбираться, искать какое-нибудь укрытие от ветра или умирать — будто и не покидали самолета. Сара поправила ношу на плечах, чуть наклонилась вперед навстречу ветру и пошла, ориентируясь на едва слышимое мычание.

30 ноября, 21.27

Коровы жались друг к другу серо-белой кучкой: в такой темени ничто не казалось белым. Мощные, с тяжелыми ветвями сосны лишь отчасти сдерживали ветер. Снег продолжал налетать плотными зарядами — даже в лесу он был настолько глубоким, что таял уже под разбухшими коровьими брюхами.

Охваченная сильной дрожью, Сара привалилась к стволу дерева и попробовала тереть свои скрюченные, хрупкие пальцы: их кончики пронизывала острая боль. Но боль — не самое плохое. Вот если они станут неметь — значит, обморожение. Ей казалось, будто ее скелет целиком из обледеневшей стали.