– Одна комната? – приуныла Шэрон.

– И одна кровать. – Я повела ее вверх по ступенькам.

– Это здесь? – спросила Шэрон, когда я открыла дверь номера.

– Да. Видишь огромную кровать? Места для нас двоих больше чем нужно.

– Да, но где же ванная? И тут воняет карри. – Она сморщила нос.

– Ванная в коридоре. А запах карри доносится из соседнего ресторана. Слушай, Шэрон, это, конечно, не Лифорд-Ки, но придется примириться с тем, что есть.

– Ты права, – кивнула она. – Я веду себя как принцесса. Мне следует радоваться, что я еще дышу, но спать в дорогом платье от Версаче кажется кощунством.

– Я дам тебе футболку.

Мы уже переоделись, когда раздался стук в дверь. Серена принесла поднос с салфетками, столовыми приборами, бутылкой воды, двумя стаканами и двумя тарелками с ужином, накрытыми фольгой.

– О Серена! Спасибо, что позаботились о нас и принесли сюда ужин, – сказала я. – Уж и не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить вас за все, что вы сделали для моей семьи!

– Конечно, миледи. Просто дайте нам очень щедрые чаевые, когда будете уезжать.

Пообещав так и сделать, я закрыла за ней дверь. Мы с Шэрон сели в изножье кровати и за пять минут умяли цыпленка под карри с рисом и горошком.

– Неплохо, – сказала Шэрон. – Или я так устала, что мне уже все равно? – Неплохо. И ты так устала, что тебе уже все равно, – засмеялась я.

Посетив ванную комнату (Шэрон не жаждала прикасаться к общему куску мыла, а тем более пользоваться им, и заявила, что «просто и не знает, что ей делать» без ее не вощеной зубной нитки), мы улеглись в кровать и выключили свет.

Едва мы закрыли глаза, британская пара начала трещать без умолку, немецкая пара – ссориться, а стенки между комнатами оказались такими тонкими, что ни о каком сне не могло быть и речи. Поэтому мы с Шэрон лежали в темноте под одеялами, повернувшись друг к другу спиной и отодвинувшись каждая на свой край кровати.

– Дебора?

– Да.

– Ты когда-нибудь думаешь о папе?

– Конечно. А ты?

– Постоянно. Мне его недостает. Впрочем, мне недоставало его и тогда, когда он был жив.

– Знаю. Папа был чудесным человеком, но несколько далеким от нас.

– С тобой он был менее далеким.

– Это потому, что я из кожи вон лезла, желая рассмешить его. Когда он смеялся, он был здесь, если ты понимаешь, о чем я.

– Да, по над моими шутками он никогда не смеялся. Я как-то спросила его почему, и он ответил, что у нас с тобой разные характеры, у меня более серьезный. Он сказал, что мы обе особенные, но я не сомневалась: тебя он любит больше.

– Шэрон! – Я повернулась на другой бок и уставилась ей в затылок. – Мне точно так же недоставало его внимания, как и тебе.

– Правда?

– Ну конечно! Даже мама хотела, чтобы он более открыто проявлял свои чувства.

– Откуда ты знаешь?

– У нее всегда был такой вид, будто она мечтает о большем, но скорее умрет, чем попросит. Думаю, именно поэтому мама после инфаркта стала держаться раскованнее. Она чуть не умерла. И теперь решила, пока не поздно, ухватить того, кто не стесняется открыто выражать свои чувства.

– Ты намекаешь на Фреда, с которым она встречается?

– Он душка, Шэрон. Не утренний идол, а добрый, милый и доступный человек.

– Вот и хорошо. Мама заслуживает счастья.

– Все мы его заслуживаем.

– Верно. После истории с Барри я поняла, что из-за моих отношений с папой превратилась в отчаявшуюся, ущербную женщину. Но я покончила с этим, Дебора. Я больше не буду гоняться за мужчинами. Я полностью сосредоточусь на моей семье и работе. И моей одежде и волосах.

Я рассмеялась.

Шэрон шикнула на меня.

– Что?

– Послушай!

– Я ничего не слышу.

– Вот именно. Наши соседи наконец заткнулись.

– Аллилуйя! Может, нам все же удастся немного поспать.

Я отодвинулась на свой край кровати и закрыла глаза. Но Шэрон еще не закончила.

– Я правда очень рада за тебя, Дебора. Я имею в виду Рэя.

– Спасибо. Я знаю, ты тоже найдешь себе кого-нибудь, Шэрон. Когда придет время.

– А когда, по-твоему, придет это время?

– Скоро, Шэрон. Скоро. А теперь давай спать.

Она зевнула.

– Спокойной ночи, Дебора.

– Спокойной ночи.

Я коснулась ее худенького бедра и оставила на нем руку.

– Лютя, – пробормотала Шэрон, уткнувшись лицом в подушку.

– Что-что?

– Люблю тебя, – повторила она чуть более внятно.

– И я тебя люблю, – ответила я и погрузилась в сон.

В понедельник к часу дня Шэрон получила свой багаж, Рэгги, Сабрина и Серена – свои чаевые, а Рэй выписался из больницы. Ему рекомендовали неделю не наступать на ногу, пока не снимут швы, но с помощью палочки и двух чрезвычайно внимательных к нему спутниц он без особых проблем вошел в самолет и вышел из него.

Сев к «линкольн» в Форт-Лодердейле, мы направились в Бока, чтобы высадить Шэрон у ее дома. Когда лимузин проезжал ворота, Рэй заметил, что Брокен-Саунд, ее фешенебельный район, напоминает ему Балленайл, такой же фешенебельный район, где обитает его братец.

– Надо вас с Дагом познакомить, – предложил Рэй. – Вы наверняка поладите.

Не успела я заставить его замолчать – разве Шэрон не поклялась обходиться без мужчин хотя бы некоторое время? – она перегнулась через меня, схватила Рэя за руку и, как всегда выставив себя дурой, воскликнула:

– У тебя есть брат?!

– Конечно. Разве Дебора не сказала тебе? – удивился Рэй. – Его зовут Дуглас. Знаешь «Мужскую одежду от Дугласа»? Ты наверняка видела его магазины.

– Видела?! Лестер, мой бывший муж, там обычно одевался. До того как перешел на женскую одежду.

Рэй покосился на меня.

– Лучше не спрашивай, – хмыкнула я.

– Значит, этот Дуглас и есть твой брат?

– Единственный и неповторимый, – подтвердил Рэй. – У вас с ним много общего, как я теперь понимаю.

Я схватилась за голову.

– Например? – спросила Шэрон.

Мы уже подъехали к дому сестры, и водитель ставил на ступеньки ее багаж, но она никуда не торопилась.