– Завтра ночью мы хотим взорвать каюту с охранниками, –спокойно, словно о самом обыденном, ответил Волгарь. – Для сего надобен порох:проделаем щели в палубе, порох туда просыплем, а сверху огня. Но бочонки спорохом под стражей в той же каюте. Миленко – он не Шукал никакой, а МиленкоШукало, серб, и магометанином только слывет – таскал оттуда потихоньку, сколькомог, да опасаемся, приметят. Гюрд, гадюка такая, с него глаз не сводит, анадобно, чтоб и в каюте бочонков вдосталь было, а то взрыва не случится.

Лиза встрепенулась. Ничего сложного, на ее взгляд, тут небыло.

– А если огонь не сверху, а в самой каюте запалить?

– Как так? – насторожился Миленко.

– Да вот так. Крик, шум поднять надобно среди ночи, чобарджиповыбегут, а тут кто-нибудь в каюту прошмыгнет и сунет факел в бочонки!

– И вместе с ними – в клочки, – проворчал Рудый.

– Да сие полбеды, – откликнулся Миленко, но Лизу это в самоесердце ударило, ибо она лишь сейчас поняла, что, по ее плану, именно свободномуот цепей и пригляду Миленко выпало бы взрывать порох – и, значит, самомупогибать прежде других. – Беда в том, что солдат в каюте в это время не будет,а взрыв нам как раз для того нужен, чтоб их положить разом.

Лиза досадливо прикусила губу. Вот уж, право, не след бабелезть не в бабье дело. Но их план тоже неладен. Взрыв – это ведь стихия, словнокак пожар. Разве можно предвидеть силу и повадку вышедшего из повиновения огня?

– А ну как после взрыва галера ко дну канет? – осторожнопредположила она.

– Байдуже[104], – ответствовал Рудый.

Лиза только фыркнула:

– Этак проще сразу всем вместе в море кинуться.

– Не можем, – усмехнулся Волгарь. – Прикованы мы. Тольковместе с галерою… Но ты не бойся, не потонет она, ежели точно порох сочтем,какой останется в каюте и какой у нас будет. Соразмерить все надобно, а пока неможем.

– А чем цепи расклепывать? – озабоченно спросила Лиза.

И Миленко отвечал ей, уже не артачась, как своему, каксотоварищу:

– Я припас камни да молотки. Сегодня же еще до свету принесуи раздам, под скамьями припрячете.

– С цепями мы гуртом[105] справимся, а вот с чобарджи делатьчто? – спросил Рудый.

– Ничего не попишешь, – помолчав, ответил Волгарь. – Будемсудьбу пытать!

Так ни на чем они и расстались. Когда Лиза воротилась ксебе, Гюрда еще не было на месте; и она мысленно возблагодарила Бога. Теперь-тоона понимала, что гребцы так оживленно болтали ночами, лишь желая сбить с толкуохрану и заглушить переговоры о будущем бунте; и сердце ее сжималось от тревогиза этих смельчаков. Волгарь был прав: свободу лучше всего добывать в море;однако все остальное в его плане казалось Лизе, даже на ее неопытный взгляд,слишком дерзким. Нет, казаки не смирились с неволею, как ей подумалось вначале,– они предпочитали гибель бездействию, но их отвага, граничившая сбезрассудством, терзала ее сердце.

* * *

Лиза глаз не сомкнула до утра, перебирая самые невероятныеспособы, как помочь заговорщикам. Перерезать солдат ночью? Но кто это сделает,кроме нее и Миленко? А хватит ли у нее сил поднять руку на человека?..Подмешать в пищу чобарджи сонный порошок? Но они ели лепешки и сушенуюбаранину, а воду пили из общих бурдюков. Самой ночью поджечь бочонки с порохом?Но как пройти в каюту с горящим факелом незаметно?

Она забылась, когда за крохотным зарешеченным окошком ужебрезжил рассвет, и неожиданно провалилась в такой глубокий и крепкий сон, чтопробудилась лишь за полдень. Из глубин памяти выплыла, казалось бы, надежнопохороненная картина: они с Алексеем в полутемной церквушке; батюшка бормочет:«Венчается раба божия Елизавета рабу божию Алексею…»; жених стискивает еехолодные пальцы, а у нее в смятенных мыслях одно: что станется, когда ониостанутся одни? Простит ли Алексей обман? Возможно ли ей нынче ночьюнасладиться его поцелуями и объятиями?.. Бог весть, была ли она тогда, привенчании, в самом деле обуреваема греховными желаниями, или же последующиесобытия вмешались в ее воспоминания и так изменили их?..

Лиза встала измученная. Ничего не видя вокруг, с гудящейголовою, с распухшими веками, пробралась в свой шатер на носу, где уже былаприготовлена вода, и очнулась не прежде, чем опрокинула на себя нескольковедер. Долго расчесывала мокрые волосы. От соленой морской воды они слипались,да Лиза уж притерпелась. Туго заплела косы, оделась, занавесила лицо покрываломи пошла на кормовой помост. Там ждал Сеид-Гирей, а Лизе хотелось при свете дняувидеть заговорщиков, убедиться, что ночная встреча не приснилась ей. Но пущевсего терзало любопытство: теперь она как следует рассмотрит Волгаря.

Лиза уже ступила на мостик, ведущий меж скамеек гребцов, каквдруг увидела, что навстречу ей бредет согнувшийся в три погибели Миленко,несущий на плечах… бочонок с порохом! Покряхтывая, он обогнул Лизу и двинулся кприкрытой парусиною горке бурдюков с водой и мешков с сухарями и кокачем.Охранники сонно глазели, как Миленко подсунул под парусину бочонок и повернулназад, к кормовой каюте. Да и Сеид-Гирей со своего помоста наблюдал за нимбезучастно, словно похищение пороха средь бела дня было самым обычным делом.

На мгновение Лизе показалось, что она ума лишилась, что всеэто мерещится ей. Но тут же наткнулась на смятенный взгляд Рудого и поняла:здесь что-то не так, произошло нечто непредвиденное, и смелый план заговорщиковгрозит полететь ко всем чертям. Волгарь сидел сгорбившись, опустив голову, лицаего не было видно, и отчаяние, владевшее им сейчас, угадывалось лишь вожесточенности, с которой он налегал на весло.

Миленко тем временем отнес один бочонок, другой… Гюрдпоторапливал его; и тут Лиза, не выдержав, обратилась к нему дрогнувшимголосом:

– Во имя Аллаха, скажи, что делаешь ты, господин?

Синие глаза Гюрда смотрели холодно, почтительно, и онобъяснил, не чинясь, громко и отчетливо:

– Я опасаюсь, о ханым, что сырость в каюте может повредитьпорох, оттого и дал приказ переместить его на палубу. А рядом поставимчасового.

Мелькнула внезапная мысль, и Лиза уцепилась за нее, какутопающий за соломинку.

– А ежели дождь?