грома, дождя и ветра дом скрипел и стонал, как старик.

– Если б ты был Улиссом, что ты предпочел бы: действовать тихой сапой, как вор, или отколоть что-нибудь дерзкое?

Долго не раздумывая, он ответил:

– Парень слишком горд и самоуверен. Конечно, он захочет отыграться и выправить положение, а потому выберет дерзкую выходку…

Лусия пристально на него посмотрела. Когда они вошли в узкий коридор, заставленный книгами, вода стекала с их одежды на паркет.

– А кого ты выбрал бы мишенью для этой выходки?

Он мрачно покосился на нее.

– Либо тебя, либо меня.

Она покачала головой и сказала:

– Вот и я об этом думаю… И что может послужить лучшим местом для атаки, чем этот дом, где все спят? А лучшее время для атаки – гроза, конечно…

– Что ты предлагаешь?

– Я полагаю, оружия у тебя нет?

– Нет. А зачем оно мне?

– Ладно, – сказала Лусия. – Будем дежурить по очереди. Твое дежурство первое. Свари себе кофе и устраивайся в гостиной. Если услышишь подозрительный шум – сразу кричи. Я легко просыпаюсь.

– Хорошо, а если я задремлю?

Она пошарила в кармане и вытащила какую-то коробочку.

– Выпей одну таблетку, но только одну, не больше.

– А что это такое?

– Модафинил, мощное средство от сонливости. Позволяет бодрствовать много часов подряд. Его используют в службе захвата. Ты случайно не сердечник?

– Гм… нет, мой врач говорит, что у меня сердце молодого человека, – ответил профессор, взяв из ее рук коробочку. – Может, это немного чересчур?

– Саломон, ни у тебя, ни у меня не должно быть желания заснуть, пока Улисс бродит по улицам, размышляя, как бы до нас добраться.

– Отлично, я понял. Иди спать. Я буду сторожить на совесть.

– Сначала я приму душ и поставлю будильник в телефоне на три часа. Счастливо.

Теплая вода согрела ее и немного успокоила. Она стекала по телу, прокладывая себе путь по волосам, вдоль спины, по затылку, плечам и по изображению Рафаэля с раскинутыми на кресте руками. Потом Лусия вытерлась, высушила волосы и вошла в спальню. Зажгла лампу на ночном столике и уже в пеньюаре, который ей любезно предоставил Саломон, улеглась и набрала номер. Квартира профессора располагалась на последнем этаже, и было слышно, как ветер завывает в черепице.

– Лусия? – раздался в трубке голос ее бывшего мужа.

– Привет. Можешь дать мне Альваро?

В трубке помолчали.

– Ты на часы смотришь?

– Пожалуйста, Самуэль: всего на пять минут. Он в любом случае снова заснет. Ты ведь знаешь, спит он крепко…

– Нет, Лусия, извини. Уже очень поздно. Позвони завтра.

Она сдержала поднимающийся в душе гнев.

– Самуэль, прошу тебя… Мне действительно надо с ним поговорить. Позвонить раньше я не могла. День у меня выдался… очень трудный.

– У всех бывают трудные дни, Лусия. Ты что, думаешь, одна такая и трудные моменты случаются только у тебя?

– Самуэль, – простонала она, разрываясь между бешенством и полной потерей сил. – Обещаю, что в следующий раз позвоню точно в назначенное время. Прошу тебя…

– Извини, Лусия. Позвони завтра. Я не стану будить нашего сына только лишь из-за того, что тебе взгрустнулось. Спокойной ночи.

– Черт тебя возьми! С этой бабой ты стал совсем дураком! Пошел ты знаешь куда? Далеко и надолго!

Самуэль еще немного помолчал и отсоединился.

А Лусии понадобилось несколько минут, чтобы гнев улегся и начал потихоньку остывать, как лава на склоне вулкана. Откинувшись на подушки, она ждала, когда придет сон. Но он не приходил. Слишком силен был стресс, и слишком много мыслей теснилось в голове.

Она подумала о своем мальчике. Потом об Улиссе.

Где он сейчас?

Как она и предположила, бродит где-нибудь в ночи, на ветру, замышляя свой дерзкий и заметный поступок?

Что он делает?

А может, он где-то внизу, возле дома…

Наблюдает за их окнами и обдумывает, как пробраться внутрь и сорвать на них все свое зло и досаду?

Ведь он так уверен в себе.

В своем интеллектуальном превосходстве.

Лусия не знала, когда и откуда прилетит удар, но что он прилетит, знала совершенно точно…

О да, уж в этом она была уверена.

Улисс Джойс еще не сказал свое последнее слово.

* * *

Сразу после двух часов ночи она проснулась и взглянула на радиобудильник, стоявший на ночном столике: красные цифры исчезли. Аппарат был выключен.

Лусия протянула руку к лампе. Ничего. Полная темнота. Всмотревшись в темноту в направлении окна, она различила слабый свет за задернутыми шторами.

Тогда Лусия встала, наощупь обошла кровать и отдернула штору.

На улице действительно было светлее…

Внизу горели фонари, пробиваясь сквозь полосы ливня. Купол городского света плыл над крышами, отражаясь в набухших дождем облаках. Чертовщина какая-то… Снова вспыхнула молния, осветив комнату изнутри. Что же ее разбудило? Молния? Или она все-таки услышала какой-то шум?

– Саломон?

Никакого ответа. Сердце у Лусии колебалось, решая, забиться ему как у бегуна на средние дистанции или как у спринтера. Она включила телефонный фонарик, взяла со столика пистолет и дослала патрон в ствол.

И сразу почувствовала в левой руке вес своей «Беретты», морщинистую плотность ее рукоятки под пальцами; указательный палец надежно и уверенно вытянулся вдоль ствола рядом со спусковым крючком.

– Саломон? – повторила она чуть громче.

Ей ответила только тишина квартиры. Лусия прислушалась. Ветер и дождь все так же завывали снаружи. Это мало помогало. Она на секунду выпустила из руки телефон, чтобы открыть дверь спальни, и, держа телефон в правой руке, а оружие – в левой, выскочила в коридор.

Стоящие вдоль стен ряды книг отражали свет фонарика. Однако этого слабого света было мало, чтобы осветить просторную гостиную, погруженную в сумрак. Не горела ни одна лампочка. Что за черт?

Лусия нервно моргнула. Потом, пытаясь угадать, что может таиться в этой чернильной тьме, медленно двинулась вперед. И увидела Саломона, сидящего в кресле.

О господи! Она быстро подошла к криминологу и направила на него луч телефонного фонарика.

– Саломон!

Он вздрогнул, веки его дернулись, и глаза открылись. Вот дурак, он заснул! Несмотря на уговор… Увидев ее, профессор выпрямился и вытаращил глаза.

– Лусия? Что случилось?

– Тише ты! – Она снова оглядела гостиную, повернувшись кругом. – Электричество отключено. Причем только здесь. На улице все в порядке… Я думаю, в доме, кроме нас, кто-то есть…

Он окончательно проснулся, выпрямился в кресле и поплотнее запахнул полы халата, словно замерз.

– Как это: «кроме нас, кто-то есть»? Это ты о ком? Об Улиссе?

В его голосе она уловила страх. Саломон точно так же обшаривал взглядом темноту. И взгляд этот был испуганный. Она