– В конце концов, что такое мораль, как не серия обусловленных правил приличия? Верно, доктор? – продолжила она тем же тоном. – Правил, созданных для того, чтобы предпочесть слабых сильным. Что вы на это скажете, доктор? Природа более честна и более жестока: в ней нет места слабым.

– Разве это звучит не по-ницшеански, доктор? – подначил его Пенья, в надежде, что Гюэль, уязвленный в своей университетской гордыне, откроет рот хотя бы для того, чтобы поставить на место этих двух жалких полицейских, изображающих философов.

Но тот хранил молчание.

– Дышите глубже, доктор, – ободряла его Лусия. – Расслабьтесь. Я чувствую, что вам не по себе. У вас стресс?

Пенья подумал, что Гюэль уж никак не выглядел как человек в состоянии стресса. Но все некстати поданные реплики, видимо, начинали его раздражать, хотя он и не подавал виду. Снаружи завывал ветер, с какими-то кошачьими воплями носясь вдоль улиц.

– Я думаю, что одинокая жизнь сгубила ваш мозг, – сказала Лусия, после мягких увещеваний вдруг перейдя на более жесткий и обидный язык. – Я полагаю, что с женщинами у вас ничего не выходит и вам не удается их удовлетворять… Все эти девчонки с факультета, которые вас обожают, доводят вас до сумасшествия, но у них нет ни малейшего желания спать с…

– Мы нашли клей! – раздался вдруг голос с другого конца квартиры.

Ариас…

Все поспешили на голос. Маленький кабинет без окон был завален бумагами и книгами, громоздившимися в беспорядке на этажерках и на мебели. Пахло пылью и затхлостью закрытого помещения. Маленький шкафчик был отодвинут от стены. Лусия наклонилась.

В стенной нише лежали шесть больших тубусов экстра-сильного клея.

О боже… Лусия на миг застыла, глядя перед собой, потом встала и направилась через всю квартиру прямиком к Гюэлю. Видимо, он уловил, что что-то изменилось, потому что, следя за ней глазами, чуть нахмурился.

– Мы нашли клей, – с торжеством объявила она, внимательно наблюдая за его реакцией. – Даю руку на отсечение, что анализ подтвердит: это тот самый клей, которым моего напарника приклеили к кресту… и которым склеивали супружеские пары в Сеговии и в Бенальмадене…

Она вдруг почувствовала внезапное волнение. Стоя перед ними, Гюэль, казалось, вот-вот заговорит. Но губы его были крепко сжаты. И снова наступило молчание.

Они не спешили прерывать это молчание. Фрукт дозрел… и был готов упасть… Иногда стоит потратить лишнее время, чтобы добиться своего.

С улицы раздался еще один раскат грома. На город лились потоки воды, прорезанные молниями.

– Вам следовало бы… – заговорила она наконец.

И вдруг осеклась: Гюэль поднял руку, останавливая ее.

– Слышите? – сказал он, улыбаясь. – Гром… в ноябре… И гораздо чаще, чем можно подумать. В отличие от летней непогоды, осенние и зимние грозы суть результат конфликта между холодными верхними слоями воздуха и более теплыми нижними.

Она очень хотела бы знать, куда клонит Альфредо Гюэль. А тот обвел всех, одного за другим, хитрым взглядом.

– Ладно, – сказал он все с той же надменной улыбкой. – Плюньте… я – тот, кого вы ищете. Это я – «Убийца с „Метаморфозами“».

55

Вечер четверга

– Ну как? – спросил Саломон, когда они вернулись в казарму Гражданской гвардии.

Вид у него был какой-то растерзанный, из-под брючного ремня опять торчал край рубашки.

– Он сознался, – ответила Лусия. – И у него в квартире нашли запас клея.

Криминолог посмотрел на них с неподдельным изумлением и глубоко вздохнул. Потом провел рукой по лицу.

– Черт побери! Это просто невероятно! Мне только что звонили декан факультета и ректор. Они хотят назначить на завтрашний вечер пресс-конференцию! Я им сказал, что у меня на это не хватит сил, – прибавил он, и голос у него зазвучал на октаву ниже. – Думаю, они и сами справятся.

Лусия напряглась.

– Пресс-конференция? А по какому поводу?

На лице Саломона отразилось замешательство. Снаружи послышался удар грома.

– Ну… по поводу успеха ДИМАСа. По всей видимости, новости распространяются достаточно быстро. И они уже готовы пересмотреть свои позиции. Теперь ДИМАС кажется им великолепным приобретением для университета… «Демонстрацией способа, которым этот университет сумел объединить традиционные знания с новейшими технологиями и который найдет конкретное применение во всех областях». И это не мои слова, это только что сказал ректор!

Она бросила на него осторожный взгляд.

– А есть какой-нибудь способ отменить пресс-конференцию?

Саломон вытаращил глаза.

– Лусия, я уже несколько лет бьюсь за эту программу и постоянно натыкаюсь на консерватизм и уклончивую позицию университета. И я не одинок: Алехандро и Асса тоже работали над программой, не забывай об этом. И вся группа. Кто-то должен об этом сказать.

– И где состоится эта пресс-конференция?

– В театре «Лицеум».

– Где?.. В театре?

– Кроме спектаклей, концертов и фильмов, там проходят и пресс-конференции университета, – защищался криминолог. – Это прекрасное помещение.

– В любом случае мы в этом участия принимать не станем, – рассерженно заявил Пенья. – Следствие еще не закончено. И вы не имеете права называть никаких имен, это понятно? Мы вовсе не собираемся подносить боеприпасы будущим адвокатам Гюэля! Я знал, что вовлекать в расследование посторонних – идея скверная, – заявил он, выразительно взглянув на Лусию.

Поморщившись, она запротестовала:

– Я тоже думаю, что пресс-конференция преждевременна.

– Никто не станет говорить об Альфредо, – увещевал всех Саломон. – Просто будет сказано, что у следствия есть подозреваемый, и будет продемонстрировано, каким образом ДИМАС установил связи между разными преступлениями. В любом случае информация уже просочилась в прессу… К тому же это путь к признанию и вашей работы…

Лусия догадалась, что профессор старается скрыть свой энтузиазм, чтобы не вызвать дальнейших протестов. И он сам, и его группа – вернее, то, что от нее осталось, – жаждут своей минуты славы. Несомненно, что и публика вскоре узнает о существовании ДИМАСа и группы криминологии на юридическом факультете Университета Саламанки. Почему бы и нет, если это поможет им пережить утрату и навсегда проститься с погибшими студентами?

– Ну хорошо, профессор, – сказал наконец Пенья, подходя к автомату с горячими напитками. – Я полагаю, что университет в любом случае обойдется без нашего согласия… Но я должен поговорить об этом со своим начальством. И ни Лусия, ни любой другой сотрудник ЦОП не примет участия в вашем маленьком моменте славы, договорились?

И он бросил в автомат монету.

Тут раздался удар грома такой силы, что задрожали стены и погас свет. Все оказались в темноте до тех пор, пока не включился аварийный генератор. Свет загорелся, но он был уже другой: слабый, с оранжевым оттенком, похожий на тусклый свет ночника. В этот ноябрьский вечер дождь хлестал по