«Код ярко-розовый». В салоне красоты нужно быть только через два часа…

«Когда?» – напечатала Теннисон.

«Сейчас?»

«Дай мне десять минут».

Поспешив в спальню, она надела пару сандалий на плоской подошве. Нужно доехать до своего старого района, а там понадобится время, чтобы найти дорогу к их обычному месту встречи. Хорошо еще, заранее надела строгую блузку – можно будет сразу оттуда отправиться в салон, если что. Теннисон подхватила сумочку, однако у комода задержалась.

В детстве при вызове по ярко-розовому коду обе всегда надевали свои цепочки с медальонами лучших друзей. И потом прикладывали две половинки сердечка друг к другу, словно были чем-то вроде Чудо-близнецов из комиксов, и это давало им суперсилу. Сентиментальная глупость, конечно, но… Теннисон открыла свою коробку с драгоценностями и извлекла из-под браслетов от «Картье» и безделушек от «Тиффани» потемневший серебряный кулончик. Взяв его в руки, невольно поморщилась – на ладони остались черные следы.

Интересно, Мелани свой принесет? Вряд ли. Скорее всего, выбросила дешевую безделушку много лет назад. К чему такое хранить? Давно нет той маленькой фантазерки, которая видела обезьянок в очертаниях облаков и лепила «пирожки» из глины. Вместо нее – разумная, ответственная, немного скучная женщина. Когда-то Мелани любила мечтать, с ней было интересно, а теперь… теперь она превратилась в совсем незнакомого человека, которого не очень-то и хотелось открывать заново. Однако случались и проблески – как когда она запустила тортом в Теннисон и рассмеялась, получив в ответ. Или тогда в примерочной. Или за «косяком» и чипсами. В такие моменты в душу закрадывалась надежда… И кулон лег в карман шортов.

Десять минут спустя Теннисон остановилась перед своим старым домом. Тот покосился, поблекшая краска отслаивалась, одной ставни не хватало, а ухоженный двор, которым так гордился отец, зарос. Ящики для цветов под окнами заполняли увядшие петунии, подъездная дорожка вся растрескалась. Заглушив двигатель, Теннисон вышла наружу. Через три дома стояла трансформаторная будка – удобнее было припарковаться прямо там и пройти дворами, но машина будто сама остановилась здесь.

Шагая по тротуару, Теннисон пыталась припомнить имена бывших соседей. В голубом доме жили Тейлоры с двумя дочками, помладше ее самой. В краснокирпичном одноэтажном с большим панорамным окном – Хендерсоны. Брат однажды разбил им это окно бейсбольным мячом…

Теннисон свернула на дорожку, которой электрическая компания не давала зарастать, чтобы обеспечить проход к трансформатору, и пошла вдоль края канавы. Хотя здесь все изменилось, вдали по-прежнему виднелась старая плакучая ива. Под ней стояла скамейка. На которой сидела Мелани.

Теннисон остановилась в нескольких шагах. На бывшей подруге была вытертая футболка и короткие, до щиколотки, легинсы, волосы завязаны в хвостик. Выглядела Мелани усталой и какой-то сдавшейся. Прикусив губу, она подняла голову.

– Спасибо, что пришла.

– Не за что. В чем дело?

– Не хочешь присесть? – Мелани подвинулась, давая место.

Теннисон не знала, что ответить. Бывшая подруга вроде бы не выказывала особых эмоций, и не похоже было, что она может вновь накинуться, однако подходить к ней близко все же не хотелось.

После нескольких секунд колебаний Мелани похлопала по скамейке рукой.

– Я не кусаюсь. И драться не буду. И за горло хватать. Обещаю.

Теннисон, пожав плечами, опустилась на теплое дерево. Солнце жарило, между лопаток стекала струйка пота. Над разделявшей два мирка канавой воздух практически замер. Август в Шривпорте – все равно что ожидание в очереди за билетами в ад.

– Где оставила машину? – спросила Теннисон.

– У своего старого дома. Слава богу, Гамильтоны по-прежнему живут по соседству. Сказала мистеру Марвину, что хочу сделать фото, чтобы потом нарисовать иву. Посмотрел подозрительно, но через свой задний двор пропустил.

– Я тоже припарковалась у своего. Паршиво выглядит. Сейчас всем на все наплевать. Папа ужасно расстроился бы, если б увидел, во что превратился газон.

Мелани слегка улыбнулась.

– Твой отец его просто обожал. Помнишь, как он все сидел на садовом стуле и поливал пятачок, где ничего не росло?

– Да, он был немного со странностями.

Некоторое время они сидели молча, глядя на пересохшую, как обычно в августе, канаву и жухлую траву вдоль нее.

– Откуда здесь взялась скамейка? – спросила Теннисон, чувствуя себя все более и более неловко. Что на уме у Мелани? Хочет сказать что-то? Извиниться за вчерашнюю попытку прикончить бывшую подругу? Предложить, как лучше спрятать синяк? Или закончить начатое?

Мелани подвинулась, открыв табличку, прибитую к спинке: «Маркус Джеймс (1968–1977)».

– Думаю, это тот мальчик, что утонул во время паводка.

– Да, помню, – кивнула Теннисон. – Мама всегда боялась отпускать меня сюда после дождя. Миллион раз приходилось обещать, что я и близко не подойду к канаве.

– А мы все равно подходили. Со стороны родителей глупо было нам верить. Один раз ты даже туда упала. Хотела достать…

– …формочку для выпечки, – закончила за нее Теннисон. – Мы делали из грязи печенье в виде зверюшек.

Мелани усмехнулась.

– Ага…

– Мел, для чего ты меня сюда вызвала?

Та сглотнула и уставилась на чахлую травку у телефонного столба.

– Помнишь, когда мы были маленькими, то говорили, какие у нас самих будут дети? Я хотела двух девочек-близняшек – Молли и Меган. Ты собиралась завести только одного ребенка – кстати, тут ты своей цели достигла, – тоже девочку, и назвать ее Заря.

– Да, с именами у меня было не очень. Видимо, мамины гены сказались.

– Эндрю – хорошее имя.

– Его выбрал Стивен.

– Ну, неважно. Главное другое: мы были бы в восторге от того, что сейчас происходит. Я имею в виду, что наши дети женятся. – Мелани сделала паузу, уставившись на свои стиснутые на коленях руки. – А я все испортила.

Теннисон и хотела бы возразить, но не могла. Они обе наделали множество ошибок, однако в том, что случилось вчера, ее вины не было. Разве что чуть-чуть…

Мелани наконец подняла глаза.

– Прости меня, Теннисон. За то, что я набросилась на тебя вчера. Я была… Нет, этому нет оправдания. Я всегда слишком поспешно делаю выводы и додумываю то, чего не было. Эмма заходила сегодня утром и рассказала правду. Что ты пыталась мне помочь.

– Ладно, принимается…

Теннисон вдруг почувствовала, что нервничает. Будто не уверена, готова ли к этому. Много недель она ждала, когда Мелани поднимет тему их прошлого и совершенных ими обеими ошибок, но теперь ее вдруг одолели сомнения, стоит ли начинать. Все равно что войти в старый дом, грозящий рассыпаться от сильного порыва ветра; внутри паутина, разбитые окна и прогнивший пол, сквозь который можно провалиться. Лучше просто принять извинения и не заходить на опасную территорию.