Но как? Джордж Мини, 77-летний квотербек движения «Остановите Макговерна!», как говорят, страдает от разжижения мозга. Он полностью парализован. Его приспешники держат его в одиночестве с тех пор, как пять дней назад он прибыл во Флориду с изрядным запасом страха. Он прибыл из вашингтонской штаб-квартиры АФТ-КПП на поезде, но его пришлось снять с него где-то рядом с Форт-Лодердейлом и быстренько отвезти в шикарный мотель, где его состояние за выходные стремительно ухудшилось, и, наконец, в вечер понедельника с ним случился удар, когда он смотрел по телевизору съезд Демократической партии.

Эта история до сих пор окутана тайной, несмотря на все усилия 5000 высококлассных журналистов, приехавших сюда, чтобы запечатлеть последний выход Мини, узнать хоть что-то. Но, если верить богатому профсоюзному боссу, который сказал, что был свидетелем этого события, старик распался на части, когда его детище, Хьюберт Хамфри, проиграл решающий «вызов в Калифорнии».

Он бушевал, глядя в телевизор, в течение восьми минут, не переводя дыхание, а потом вдруг его лицо сделалось красней свеклы, а голова распухла вдвое против нормального размера. Через несколько секунд — пока его приспешники взирали на него в немом ужасе — Мини проглотил свой язык, выкатился из кресла как бревно и выполз через зеркальное стекло окна.

Столкновения со «старой гвардией» редко случаются на публике. Разговоры ведутся по телефону, разрабатываются планы, людей заставляют что-то предпринять, и все это делается тихо. Калифорния стала классикой. Никогда в американской политике не будет подобного случая столь откровенного захвата власти — просто власти, никаких принципов, прямой оппортунизм. Я не осознавал этого. Я думал, что это сугубо оборонительный шаг, предпринятый, чтобы защитить себя от нападения. Мы были наивны. Мне никогда не приходило в голову, что кто-то может оспорить Калифорнию, вплоть до последних 36 часов перед началом заседания мандатной комиссии. Но, увидев, насколько свирепо они атакуют, мы действительно испугались.

Из беседы Джорджа Макговерна

с репортером LIFE Ричардом Мерименом в Майами

То, что произошло в Майами, слишком серьезно, чтобы можно было проявить снисходительность, как этой порой случается в гонзо-журналистике. Вопросы решались, как обычно, по телефонам с секретными номерами или за закрытыми дверями на другом конце длинных коридоров отеля, перекрытых угрюмыми охранниками. В Майами было два важных момента — две потенциально чрезвычайные ситуации, которые могли бы изменить исход событий, и обе они рассматривались строго конфиденциально.

Единственный реальный вопрос в Майами, будет или не будет Макговерн лишен более чем половины из 271 делегата, полученного им в результате предварительных выборов в Калифорнии, должен был рассматриваться в вечер понедельника. Если бы движению ККМ («Кто угодно, кроме Макговерна») удалось отобрать у него 151 делегата, Макговерн был бы, вероятно, остановлен, потому что без них у него было бы на 10–50 голосов меньше, чем 1509 необходимых, чтобы отдать ему выдвижение в первом же туре. Но если Макговерн смог бы удержать всех своих калифорнийских делегатов, все было бы кончено.

Движение ККМ было коалицией отчаянных неудачников, в последний момент брошенных вперед шефом профсоюзов Джорджем Мини и его «чистильщиком» Аль Барканом. Хьюберта Хамфри впихнули туда в качестве фронтмена, и он быстро подписал остальных: Большого Эда, Скупа Джексона, Терри Сэндфорда и Ширли Чисхолм — всех тяжеловесов.

Они официально объединились где-то в середине недели как раз перед съездом, когда, наконец, стало ясно, что предотвратить выдвижение Макговерна на пост президента можно только посредством крупного мошенничества, предательства или насилия. И то, что за этим последовало, думаю, войдет в анналы как один из самых позорных эпизодов в истории демократического процесса.

Это напоминало сцену из последних часов Римской империи: всюду, куда бы вы ни кинули взгляд, какой-то известный политик унижал себя на публике. К полудню воскресенья Хамфри и Маски настолько отчаялись, что вылезли из своих нор и появились в сопровождении толпы фотографов и телевизионщиков в вестибюле «Фонтенбло» — отеля, расположенного примерно в полукилометре вниз по пляжу от «Дорал». Они мотались с одного собрания или пресс-конференции на другое, пытаясь добиться любой сделки — на любых условиях, — которая помогла бы купить достаточно голосов, чтобы не дать Макговерну победить в первом туре голосования.

Стратегия ККМ — на бумаге очень хитрый план — заключалась в том, чтобы в ходе двух туров голосования держать Макговерна ниже отметки 1500, заставив его ослабеть, а затем предложить съезду в третьем туре альтернативного ККМ-кандидата, и если он провалится — попробовать другого кандидата от ККМ в четвертом туре, затем еще одного в пятом и так далее до бесконечности, столько туров, сколько потребуется, пока блок Мини — Дейли не сочтет кого-то приемлемым вариантом.

Имя не имело значения. Не играло большой роли даже то, сможет ли он, она или оно выиграть у Никсона в ноябре… Единственное, что имело значение для коалиции Мини — Дейли, — это удержать контроль над партией. А это означало, что кандидат должен быть какой-нибудь лояльной шлюхой, задолжавшей профсоюзам больше, чем можно надеяться когда-либо отдать… Кто-то вроде Хьюберта Хамфри или голодного оппортуниста типа Терри Сэндфорда.

Кто угодно, кроме Джорджа Макговерна — единственного кандидата из присутствующих в Майами на этой неделе, у которого нет никаких обязательств перед Мини или Дейли и который не станет давать им свой личный номер, если когда-нибудь переедет в Белый дом.

Но вся эта мерзопакостная затея в конце концов с треском провалилась. ККМ прожевали, как зеленый гамбургер на какой-нибудь премьере. Они были разбиты горсткой странных на вид детей, которые никогда даже не работали до седьмого пота. К полуночи в понедельник все было кончено. Как только Макговерн получил блокировку 271 делегата, не осталось никаких сомнений в том, кто будет выдвинут в среду.

История того, как Макговерн побил ККМ, войдет в учебники по политологии независимо от того, кто победит в ноябре, но рассказать ее нелегко. Если бы существовала стенограмма событий, она бы читалась скорее как чрезвычайно сложный процесс об убийстве, чем как простая сводка происходящего на политическом съезде, о котором большинство людей думают, что видели его по телевизору. Пытаться понять византийскую подоплеку этого съезда, глядя на экран — или даже находясь в зале, если на то пошло, — все равно что, ни разу в жизни не сыграв в шахматы, наблюдать трансляцию поединка Фишера и Спасского за мировое первенство в Исландии.

То, что происходило на съезде на самом деле, по телевизору не показывали — за исключением одного раза, очень коротко в вечер понедельника. Но и это не сыграло никакой роли, потому что все три канала всё пропустили. Когда сделка состоялась, Уолтер Кронкайт увидел зеленый и назвал его красным, Джон Ченселлор выбрал желтый, а ABC была уже не в эфире.

Произошедшее, по сути, было неожиданным парламентским маневром — подготовленным сверхчестолюбивыми стратегами на собрании женской партийной организации, — и этот маневр заставил всех раньше времени раскрыть карты, в результате чего решилось, будет ли Макговерн получать выдвижение. Перелом наступил в то время, когда большинство представителей СМИ все еще просчитывали замысловатые варианты результатов голосования по претензии ККМ относительно делегатов Макговерна из Калифорнии… И когда Ларри О’Брайен объявил о проведении поименного голосования по вопросу, включено ли в делегацию Южной Каролины достаточно женщин, очень немногие из находившихся на месте событий и вообще где-либо поняли, что результаты этого голосования покажут, сколько делегатов позже проголосуют за Макговерна по претензии по Калифорнии, а затем и в первом туре.