Антон протянул руку для приветствия. Я представился.

— Да я уже понял, — сказал Лузин. — Наслышан. Очень приятно с Вами познакомиться.

Он вопросительно глянул на Короткова, тот еле заметно кивнул.

Ну, меня опознали, подумал я.

Лузин широко искренне улыбнулся.

— Ну, что, поехали? — сказал он, указывая на нашу машину. — А то наш шеф места себе там не находит.

— Ты с нами? — спросил Глеб.

— Ну, да, — ответил Лузин.

— Отлично!

Я заметил, что Лузин, когда садился рядом с Глебом, бросил короткий деловой взгляд на заднее сиденье. Видимо убедившись, что все в порядке, сказал.

— Давай за Коротковым, он покажет дорогу.

— Или тайную тропу? — улыбнулся Глеб.

— Можно и так тоже сказать, — серьезно произнес Лузин. — Профессор в деревне, это по дороге, заберем его и потом уже на объект. Нам ведь надо в лабораторию, я правильно понимаю? — спросил он, обернувшись ко мне.

— Да, — ответил я. — В самое начало.

— Ну, вот и отлично, — улыбнулся Лузин, посмотрев на Глеба. — Ну, расскажи, как живешь, чем занимаешься?

Дружеская беседа продлилась недолго. Минут через десять, проплутав по грунтовой дороге, мы въехали в небольшую деревушку. Глеб сбавил скорость, когда Лузин попросил остановить машину у шестнадцатого дома. На лавочке в тени раскидистой рябины сидел человек в очках. Волосы взъерошены, лицо обрамляет седая бородка, на лбу блестит испарина. Трудно ошибиться — это и был тот самый профессор.

Мы вышли из машины, профессор заспешил к нам.

— Меня зовут Эдуард Янович Запольский, — представился он, протягивая руку. — А… вы?

— Я — Краснов Никита. А это мой друг и напарник Глеб Громов, он…

— Так это значит вы… — перебил меня профессор, небрежно пожав нам поочередно руки, — со мной разговаривали?

На Глеба он вообще больше не обращал внимания. Огромный рост и могучее телосложение не вызвали у него совершенно никакого интереса. Думаю, он решил, что это мой телохранитель.

— Да, это я. Может ближе к делу?

Профессор на миг замер, словно собираясь с мыслями, потом, спохватившись, начал тараторить.

— Да, да. Конечно. С чего же начать? Я теперь даже и не знаю. Надо скорее за зверем. Надо торопиться. Это очень важно и опасно…

— Подождите, Эдуард Янович, — остановил я его тираду. — Не надо так быстро. Я понимаю, что для вас это важно. Поверьте, мне тоже. Очень. Но я не знаю где он сейчас, не чувствую.

— Да? — профессор искренне удивился.

— Я вам все расскажу, но для начала хотел бы посмотреть вашу… лабораторию, — сказал я. — Там, где находился… объект, зверь этот ваш. Чтобы почувствовать его. И еще. Кто же он все-таки? Ну, то есть…

— Я понял, — перебил меня профессор. — Пойдемте к машине, будьте уверены, я вам все расскажу. Прежде всего, кто он. Этот зверь — дикий человек, мы так его называем. Ну, или еще снежный. В Америке его называют бигфут, то есть большая нога, в Гималаях йети, ну и так далее.

— Так, — сказал я. — Хотя бы с этим понятно. Нам предстоит общаться с огромным человекоподобным полудиким и совершенно неисследованным гуманоидом.

Глеб косит на меня взгляд. Ты, мол, чего это загнул, сам понял?

Профессор лишь криво улыбнулся.

— Ну, примерно так. Мы успели провести кое-какие анализы, выяснили, что принадлежит он к отряду приматов, но по составу ДНК все же ближе к человеку.

— Ясно, что пасмурно, — сказал я. — Это все?

— К сожалению, да, — вздохнул Запольский. — Что ж, тогда не будем терять время. Мы и так уже столько потеряли.

Он дает указание Антону дождаться здесь второй группы. Потом мы рассаживаемся в машину Глеба. Лузин садится спереди, чтобы дорогу показывать, мы с профессором сзади.

— Виктор покажет дорогу, — говорит Запольский, когда машина тронулась с места. — А мы с вами пока поговорим. Вы не против, Никита э-э…

— Просто Никита, — поправил я, переходя на более доверительные отношения. Мне очень хочется, чтобы профессор ничего не утаивал. А подозрение, что не все здесь чисто, возникли у меня почти сразу и скорее интуитивно. Лишь бы скрытая странным профессором информация не повредила общему делу — поимке сбежавшего зверя.

За деревней машина резко свернула на неприметную лесную дорогу. Пока мы петляли между деревьями, профессор рассказал все, что касалось данного дела.

— Вообще-то это не лаборатория. Это я так ее назвал месяц назад, когда мы доставили сюда это… этого… в общем будем называть его диким человеком. До этого здесь был питомник. Разводили особую породу служебных собак по заказу Министерства обороны.

— Что за порода? — спросил я. Почему-то мне кажется, что это тоже может оказаться важным.

— Да, так. Проект скажем в целом не совсем удачный, хотя есть интересные экземпляры. Скрещивали немецкую овчарку с волком.

— С волком? — удивился Глеб, не отрывая взгляда от так называемой дороги.

— Да, — нехотя продолжил Запольский. — Я считаю это очередной ошибкой правительства, — он невесело улыбнулся. — Ну, где это видано, чтобы волк скрестился с собакой? Кое-что у них, конечно, и получалось вначале — идея-то хорошая…

— И чем же хороша эта идея? — спросил я.

— Ну, видите ли, Никита, тут есть определенные преимущества. За основу взяты агрессивность, высокий порог боли и природное чутье волка, преданность и дрессированность собаки. Идеальный вариант, к примеру, для границы.

— Ага, понятно.

— Вот, согласитесь, что задумка-то неплохая?

— Согласен. Неплохая.

— Этой новой породе даже свое название придумали — волкособ.

— Волкособ? — спросил Глеб, слушающий наш разговор вполуха.

— Да. Волк и собака — получается волкособ, это же логично, — уточнил профессор для Глеба, решив, что тот просто «не догоняет», как и все слишком накачанные парни. Он, наверное, сразу приписал его к категории охранников, с которыми приходится иметь дело на работе.

— И что же с этим питомником сейчас?

— Сейчас? Ах, да, — профессор будто временно отключился из разговора. — Ну, спустя несколько поколений доминантные гены волка подавили гены собаки — рецессивные. И все.

— Что — все?

— Как что? — Запольский искренне не понимал, что же тут еще не ясно. — Волкособы становятся просто волками. Теперь понятно?

— Да, теперь все предельно ясно, — сказал я. — Только вот не до конца. Что же теперь с этим питомником? Больше не разводите этих чудо-собак?

— Нет. Теперь их здесь больше не разводят. Перевели остатки более удачных экземпляров куда-то в другое место, когда к нам привезли дикого человека. Но, думаю, что это дело скоро совсем прикроют.

— А что так?

Запольский минуту молчит, думая, все говорить или нет, имеет ли это какое-то отношение к пропаже и поиску монстра? Нехотя он все же заканчивает.

— Видите ли, из десяти волкособов только две получились удачные, их переправили в