Жерар Шабли читал унарам «Плясунью-монахиню» и «Пасынков Талига», и Ричард словно бы воочию видел мрачные старые своды, одноглазого черноволосого великана в золоте и бархате со шрамом через все лицо, красоток в широких юбках с оборками, льющееся рекой вино, стук костей, сверкающие ножи, грубый смех, лихие песни. Это была запретная, ночная, разгульная жизнь, полная риска и злого веселья. Мужчины и женщины, отвергнутые Талигом Олларов, оклеветанные, лишенные наследства и вынужденные скрывать свое происхождение, искали защиты у короля Висельников. Сыщики и солдаты не рисковали соваться во Двор, там все были равны, и все были свободны.

Неужели это и есть «ночные тени», «серые братья», «волки Кабитэлы»? Вот эти трусы, кричащие о своей невиновности? Мародеры, насильники, убийцы? Не может быть, это лигисты! Или все-таки нет? Черноленточники, приходившие за Оноре, вели себя иначе.

– Они со Двора Висельников?!

– Именно, – подтвердил Давенпорт. – А королек их, похоже, нас не дождался. Ничего, никуда не денется, если, конечно, монсеньор не передумает.

Рокэ не передумает, уж в этом Дик не сомневался. Ворон не знает ни жалости, ни сомнений. И все-таки, почему он медлил, почему медлил Килеан?! Да, приказ Дорака это приказ Дорака, но Людвиг – Человек Чести, он должен был вмешаться, не думая о последствиях. Рокэ, тот все же пошел против хозяина Талига, хотя и был с ним в союзе. Пусть поздно, но пошел!

Простучали копыта. Всадник в гарнизонном мундире осадил коня у фонтана:

– Где герцог?

– Здесь. – Рокэ возник из дымной тьмы, словно рыцарь-оборотень из сказки.

– Монсеньор, – Ричарду показалось, что гонец в ужасе от принесенного им известия, – разрешите доложить. Мы нашли Авнира.

– Где?

– На площади Леопарда. Они только пришли. Авнир служит молебен, а лигисты поджигают особняки. Они начали в полночь! Там внутри остались люди! Теньент Бельфор пытался их остановить, но… Его забросали камнями.

– Теньент Бельфор плохо знал свое дело. На камни надо отвечать пулями. – Рокэ поправил шляпу и зло улыбнулся. Он привык к запаху дыма и крови, для него это было еще одним боем в городе, не более того.

– Монсеньор, – Морену было не по себе, – вы… Авнир – епископ Олларии… Доверенное лицо кардинала.

– А я – Первый маршал Талига, – Рокэ внимательно осмотрел пистолеты, – и доверенное лицо Леворукого. Не бойтесь, полковник. Я отвечаю за все.

– Но…

– Награбленное – под охрану! – продолжать спор Алва счел излишним. – Еще раз проверьте дома, с рассветом люди могут возвращаться. Пусть напишут жалобы… кансилльеру! Насильников – повесить. До последнего и вверх ногами. Проследите… И вот еще что. Раз уж вы не желаете иметь дело с епископом, отправляйтесь на Двор Висельников, и чтоб его к утру не было. Их немытое величество – ко мне. На площадь Леопарда. Вряд ли я управлюсь раньше вас.

1

Площадь Леопарда, обязанная своим названием гербу дома Ариго, располагалась недалеко от моста Упрямцев на стыке Старого города с Новым. Когда-то на том месте был срытый при Октавии Первом монастырь. Ричард уже видел особняк, в котором родилась Катари – большой, трехэтажный, украшенный богатой лепниной. Внутри Дик не бывал, но обнимавшие леопардов мраморные девы, поддерживавшие балкон над центральным входом, чем-то напоминали Ее Величество…

Мимо промчался всадник, обогнал идущих и ловко осадил коня перед возглавлявшими колонну факельщиками.

– Монсеньор, мы подходим!

«Мы»… Мы – это Эмиль Савиньяк, с генералом все в порядке, и он подходит к городу! Но как он узнал?

– Спасибо, Роже. – Эр помнил по имени всех, с кем единожды говорил.

– Мой генерал ждет приказаний.

– Где вы?

– Сейчас, – Роже на мгновение задумался, – должны быть около Ларрины.

– Прекрасно. Ваше дело – промыть город от предместий через Верхний город к Данару и дальше к Нижнему. Мародеров – на фонари. Переусердствуете – не беда, но к полудню должно быть тихо. Отправляйтесь.

– Слушаюсь. – Роже заворотил коня, Ворон проводил его взглядом.

– Людей Савиньяка можно узнать по посадке, не правда ли, юноша?

Дик кивнул, хотя лично он не взялся бы определить, у кого служит тот или иной всадник.

– Не волнуйтесь, юноша, скоро все закончится.

Все закончится? А убитые, разоренные дома, осиротевшие, ограбленные, испуганные люди?

– Монсеньор… Почему мы…

– Хватит, юноша, – Рокэ и не подумал повысить голос, но уж лучше бы он прикрикнул. – И впредь никаких «мы». Я делаю то, что считаю нужным, а вы – то, что скажу я.

Стало муторно, как всегда, когда он нарывался на резкую отповедь. А он сам хорош, нашел кого спрашивать. Ворону нет дела ни до кого, кроме своей особы, а он еще пытался его защищать, спорил с матушкой, с Налем, с эром Августом…

– Стоять.

Ричард остановился. Они почти пришли. Совсем рядом на светлеющем небе темнел силуэт колокольни Святой Моники. Стало холодно, ночь кончалась, за городом выпадала роса, скоро проснутся птицы.

– Монсеньор!

Дик не понял, откуда появился полковник Ансел. Исполняющий обязанности коменданта Олларии был встревожен.

– Доброе утро, полковник.

– Какие приказания? – Судя по голосу, Анселу, в отличие от Ворона, утро добрым не казалось.

– Наступать по Желтой улице и теснить лигистов от домов к центру площади. Теньент Давенпорт идет Фонтанным проездом, теньент Варден – улицей Святой Моники, я – Битым проулком. Стража со своими бочками готова?

– Они здесь!

– Мы снимем лигистские заставы, и сразу же – сразу же! – беритесь за соседние улицы. Если что – ломать крыши. Пожаров нам не нужно.

– Но… Монсеньор, хозяева будут недовольны.

– Лучше жаловаться кансилльеру, чем Леворукому. Вы – комендант Олларии, вы и за пожары ответите.

– Но там дворец Манриков!

– Да хоть Раканов! Хватит, Ансел. Чем дольше будете страдать, тем меньше шансов унять огонь.

Пожары? Да, гонец говорил, но почему не пахнет дымом? Хотя дома здесь высокие, а ветер сносит дым к Данару. Там – мокрые от недавних дождей сады и старые аббатства, там гореть нечему или почти нечему.

– Ветер на вашей стороне, полковник, – засмеялся Ворон и, больше не обращая внимания на коменданта, пошел вдоль переминавшейся с ноги на ногу роты. Ричард остался стоять – он, в конце концов, не собачонка, чтобы бегать за своим эром и получать пинки. Юноше казалось, что он пьян от усталости и кровавой суеты. Ноги не желали стоять, все качалось и плыло, перед глазами мелькали то хохочущая женщина в маршальском плаще, то бьющееся в петле тело, то пегая лошадь на светло-серой стене. Зачем там лошадь? И где его карас? Его? Древний камень недолго оставался у Повелителя Скал…