– Не по вашему образцу.

Рогатый бог выдыхает голубое пламя, и оно живет и угасает в мгновение, равное геологической эпохе.

– В нашем распоряжении есть инструменты, доктор Окойе. Инструменты, созданные против врага с третьей стороны врат. Я… учусь. Я добился кое-каких успехов. В этой войне мы могли бы победить, но пришлось бы измениться.

– По-видимому, вы утверждаете, что прекращение вызванных обитателями врат провалов сознания и перемен в основных физических законах – ваша заслуга. Это так?

– Мы не сильнее, чем были они. Но мы из низшей материи. Мы созданы из праха, и в этом наша сила. Те были хрупкими, мы прочны. У них был меч, но недоставало силы его поднять. Я отыщу этот меч и оставленную ими карту.

– Я что-то сбилась. Меч?

– Они создали, но не сумели эффективно использовать инструменты, препятствующие проникновению врага в то, что мы называем вселенной. Но эти инструменты существуют, и полагаю, мы способны их применить.

– Это я, кажется, поняла. Хотя бы в общих чертах.

– Чтобы получить полный доступ к их инструментам, мы должны в большей степени уподобиться им. Мы должны из миллиардов отдельных единиц стать единством. Я изучаю и вопрос, как этого достичь.

– Вы… хотите сказать, мы должны превратиться в ульевый разум?

– Да. Взаимосвязанный, со свободным током мыслей и воспоминаний между узлами. Сметены все наши иллюзии индивидуальности. Мне представлялось, что империя – наиболее приближенное к этому состояние. Но… – третий, как бы извиняясь, указывает на себя, – теперь я представляю большее. Это хорошо. Мы спасемся.

– А останемся ли людьми?

– Мы будем лучше того.

И его черно-голубой выдох задувает свет разума и уходит.

Так! Все показания датчиков ко мне. По «Соколу», по БИЧ. По кольцам. Все, что есть. Сведите все в систему. Я должна понять, что это было, и немедленно. Еще один голос. Другой голос. Как это странно – иметь разные голоса. Леди и джентльмены, вы все слышали начальника группы. Действуем по плану. Не время расслабляться.

Спящие открывают глаза, и ничего не меняется.

– Это хорошо, – сказал Дуарте. – Мы спасемся.

Элви внимательно рассматривала его. Он не выглядел призрачным. Плотный и настоящий, как все присутствующие. Похудел с лаконских времен. Жилка на виске – как голубая гусеница под кожей. Подумалось: если бросить ему ручной терминал, сумеет поймать? Хотелось проверить, но был риск нарушить связь, а на это она не решилась.

– А останемся ли людьми? – спросила она.

Дуарте грустно улыбнулся:

– Мы будем лучше того.

И исчез. Сотрудники со всех сторон круглыми от страха глазами уставились на место, где только что видели верховного консула Лаконии. Тишина: гул вентиляции, бормотание приборов, тиканье собственного пульса в ушах. Элви склонила голову, набрала в грудь воздуха и гаркнула, как сержант на плацу:

– Так! Все показания датчиков ко мне. По «Соколу», по БИЧ. По кольцам. Все, что есть. Сведите все в систему. Я должна понять, что это было, и немедленно.

Еще одно долгое мгновенье никто не шевелился. Слишком ошарашены, чтобы понимать такую простую человеческую штуку, как слова.

Первым опомнился Ли:

– Леди и джентльмены, вы все слышали начальника группы. Действуем по плану. Не время расслабляться.

Хлопнув в ладоши, он словно разбил чары: техники и научные сотрудники с проворством и сосредоточенностью маньяков обратились к своим постам. В то же самое время открыли глаза Кара и Амос. На губах Кары играла улыбка – ласковая, расслабленная, совершенно неуместная в общей суетливой спешке. Амос, почесав в затылке, огляделся.

Джим был бледен. Попробовал улыбнуться – не вышло.

– Похоже, сработало.

– Ты его тоже видел? Не только я?

– Не только. Что меня удивляет. Когда у меня в голове обитал Миллер, его видел я один. – Он говорил так быстро, что слова спотыкались друг о друга. – Так что либо это такая же штука, но с большей оперативной мощностью, либо что-то другое. Не знаю.

– Эй, док. – Амос указал на облепившие ему грудь и голову контакты. – Можно уже снять эти штуковины?

Элви, не ответив ему, тронула за руку Наоми:

– Мне нужно часа два. Потом встретимся у меня в кабинете?

Наоми кивнула и посторонилась с дороги, позволив техникам отключить от приборов Амоса и Кару. Джим тоже подвинулся. Элви поплыла обратно, наблюдая за происходящим в целом и ни за чем в отдельности. Воспринимая все как гештальт. Ее сотрудники действовали точно и целеустремленно. Страх, если и был, скрывался под профессиональными навыками. Это хорошо. В этом ей и нужно было убедиться. И больше того, взрастить то же самое в себе. Она скрестила руки на груди, сделала несколько глубоких вдохов и велела себе выждать, пока мозги чуточку успокоятся. Она уже решила, что неплохо справляется, когда мелькнувшее воспоминание о явлении Дуарте запустило все заново.

Кара уплыла с койки с легкостью дымка от палочки благовоний или попавшего в подводное течение лоскутка ткани. И улыбалась мягко, лениво, а щеки у нее разгорелись, потемнели.

– С тобой все хорошо? – спросила Элви.

– Превосходно, – ответила девочка.

От другой стены за ними с приятной, ничего не выражающей улыбкой наблюдал Амос, дожидавшийся, пока от него отлепят последние контакты.

– В этот раз до опроса мне нужно немножко поработать, – сказала Элви.

– Как вам удобнее, – ответила из своей блаженной задумчивости Кара.

Элви включила связь с камерой катализатора:

– Как там состояние дел?

– Катализатор в ящике, – доложил Фаиз. – Ксан на свободе. На вид все нормально, если не считать, что все, кого мы слышим из лаборатории, говорят так, будто пытаются подать сигнал, что их держат в заложниках. Что у вас там стряслось? Вас захватили в заложники?

– Подходи ко мне в кабинет, – сказала она.

* * *

С первого раза она не заметила в собранных Танакой сведениях ничего особенного. Странные эффекты сознания имели место на Илосе при включении артефактов древней цивилизации. И еще раньше, когда у Джима в сенсорной коре хозяйничала протомолекулярная копия его старого приятеля. Человеческое сознание – настолько простая штука, что ремонтные дроны на Лаконии с приличным приближением воспроизводили все, что людям хотелось сохранить: Ксана, Амоса, случайно разбитый Карой дрон для сбора образцов…

И только теперь, вернувшись к отчетам, Элви увидела в них пробелы.

«Вы что-то испытывали при этом событии?» – спрашивала Танака.

И опрашиваемый без малейшей заминки отвечал: