– Пророк говорил, что наши жертвы не нужны Единому, и так обладающему всем своим творением. Мы приносим на алтарь лепешки и овес не в качестве жертвы, а в память о Пророке, который принимал от последователей только эти дары – хлеб для себя и овес для своего ослика. Лепешки раздают беднякам, а овес рассыпают голубям для того, чтобы и люди, и птицы небесные возрадовались, и благодарность их служит Единому наилучшим даром. Поэтому я убежден, что вещий сон о жертве крови, возложенной на алтарь, не следует толковать прямолинейно. Я полагаю, что его надо понимать, как необходимость отдать Единому всю нашу жизнь, до последней капли крови, и тогда Он очистит и освятит нас.

Совершенный, кажется, был разгневан. Он встал, и, возвышаясь над всеми сидящими, возгласил:

– Слишком часто мы бываем склонны аллегорически понимать обращенные к нам священные слова. Мы аллегорически помогаем бедным, аллегорически не крадем, аллегорически несем приношение в храм. Простое и ясное повеление Единого надо выполнить также просто и ясно. Во дни мира было достаточно овса и лепешек, но сейчас идет священная война во имя Единого, и Он ждет от нас свидетельства нашей полной преданности Его воле.

Тогда Четвертый тоже вскочил на ноги и крикнул:

– Как можно ставить сновидение выше воли Единого, возвещенной устами Пророка? Пророк говорил – кровавые жертвы вопиют к небесам об отмщении, а Единый ждет от нас милосердия и любви, подобной той, с которой Он сотворил наш мир!

– Достаточно, – сказал Янгис, которому надоело слушать богословские диспуты, и спорящие замолчали, – я готов принять любые изменения в ваших обрядах, если они увеличат благочестие народа и сделают его более самоотверженным. Но, я вижу, между вами самими не достигнуто согласия. Сначала договоритесь, а потом выносите ваши предложения на Совет.

– Через две недели состоится Праздник Плодов, было бы уместно принести жертву именно в этот день, – с деликатной настойчивостью возразил Совершенный.

– Я уже сказал, что готов одобрить ваши нововведения, но только на условии полного единодушия среди верхушки Чистейших, – оборвал его император, – религиозные распри слишком часто приводят к восстанию черни. Благодарю вас, что почтили Совет своим присутствием.

Янгис встал и поклонился Чистейшим, Совершенный осенил собравшихся святым кругом, и жрецы медленно и торжественно двинулись к выходу.

– Теперь о главном.

Военачальники, дремавшие во время туманных прений духовенства, оживились.

– Мы неоднократно обращались к королю Ликейи с просьбой позволить нашим войскам высадиться в их порту и проследовать к границе Феруата. И каждый раз получали отказ под разными надуманными предлогами. Это заставляет нас предположить, что Ликейя является тайным союзником Феруата и нашим врагом. Мы не можем больше дожидаться их согласия на высадку, наши войска в Феруате оказались практически отрезанными от тылового снабжения и подкрепления. Следует немедленно перебросить армию и припасы в Феруат морским путем, не ориентируясь на позицию правящего дома Ликейи по этому вопросу.

– Слава императору, – воскликнул граф Виндом, – ликейцы – трусливые торгаши, а не воины! Мы за три дня превратим Ликейю в кладбище этих обнаглевших крыс.

Маршал Рейвис раздраженно поморщился – он уже достаточно наслушался пустого бахвальства во время последней кампании, и обратился к Янгису:

– Ваше величество, в Ликейе около тридцати военных кораблей, а у нас их восемь, не говоря уж о том, что у Ракайи не было опыта морских сражений.

– Для переброски войск не нужны военные корабли, вполне достаточно и торговых. Мы не будем сражаться с Ликейей на море. Весь их флот стоит в порту Омейны, в трех днях пути от границы, а сразу за Драконьими горами расположена гавань, вполне подходящая для высадки.

– Говорят, путь через перевал закрыт из-за того, что Рокингем поразила черная смерть. Это соответствует действительности? – спросил Брейд, обводя глазами Совет.

– Это ни для кого не секрет. Армия, осаждающая Мозир, отрезана от подкрепления. Именно поэтому нашим войскам необходим морской путь в Феруат, – терпеливо объяснил главнокомандующий. Атерли слишком надолго завяз в стычках с горцами, но теперь его поддержка необходима здесь. И на этот раз отвертеться ему не дадут.

– Даже если мы воспользуемся всем, что может плавать, вплоть до рыбацких шхун, этого не хватит, чтобы за один раз перевести достаточное количество воинов для захвата Ликейи. А ко второму разу нас уже будет встречать ликейский флот.

– Это маловероятно. Мы пока не планируем захват всей территории Ликейи, нам достаточно гарантировать безопасный морской путь в Феруат. Когда городской совет Дафноса даст нам официальное разрешение на высадку – а у него не останется другого выхода – король Ликейи будет вынужден смириться с создавшимся положением и скорее закроет глаза на переправку наших войск через Дафнос, чем решится на нападение.

– А если нет? Ликейю с Феруатом связывают давние торговые отношения и родственные связи правящих домов.

Янгиса явно раздражал этот спор, и он решил положить ему конец:

– Что такое этот Феруат? Союз с каким-то герцогством или с Ракайской империей – неужели не ясно, что они выберут? Я не понимаю, что вы предлагаете, герцог – бросить без помощи наши войска, осаждающие Мозир, и ждать, когда их перебьют?

– Я предлагаю снять осаду с Мозира до окончания мора. Ликейя, безусловно, согласится пропустить наших солдат к гавани и погрузить их на корабли.

– То есть сдать крепость и перевал, за которые положено столько жизней? Достаточно, Атерли, я не желаю обсуждать этот трусливый и предательский план. Если Ликейя попробует нам противостоять – мы уничтожим ее.

Холодные презрительные взгляды и кривые усмешки были закономерной расплатой за попытку найти мирное решение. Сегодня лучше помалкивать, его никто не станет слушать, что бы он не говорил.

Принесли карты, начали обсуждать детали предстоящей операции. Брейд шелковым платком вытирал со лба липкий холодный пот. В Дафнос, городок за Драконьими горами он отправил Литанию с детьми. И, кажется, его все-таки отравили.

– Брейд, не уходите. У меня к вам есть пара вопросов, – сказал Янгис, вставая из-за стола.

Участники совета потянулись к выходу. Только граф Виндом стоял посреди зала, глядя на императора с необъяснимым ужасом.

– Да, чуть было не забыл про вас. Вы тоже останьтесь, я побеседую с вами позже. В коридоре подождите, – тон Янгиса был оскорбительно небрежным, но Виндом явно приободрился, и шел за своим повелителем с растерянным видом побитой и уже почти прощенной собаки.

Янгис предложил Брейду сесть и с минуту молчал, внимательно разглядывая собственные руки. Потом медленно поднял тяжелый, как каменная глыба, взгляд.

– Куда вы отправили моих детей?

– Ваше величество, я предоставил ее величеству Лаэрте корабль, поскольку существовала угроза для ее жизни. Но о ее дальнейших намерениях мне ничего не известно.