Все единодушно требовали убрать трех министров: Маклакова (внутренних дел), Щегловитова (юстиции) и Сухомлинова (военный министр).

Среди населения ходили слухи, что своему посту министра внутренних дел Маклаков обязан умению подражать крикам животных. Это развлекло детей императора, которые пребывали в депрессии после убийства Столыпина в 1911 г. После московских выступлений его заменил князь Щербатов, человек более либеральных взглядов.

25 июня лишился своего места Сухомлинов, которого на посту военного министра сменил генерал Поливанов. Император, которому нравился Сухомлинов и который не терпел Поливанова, был вынужден пойти на этот шаг лишь после того, как на него надавили великий князь Николай и партия конституционалистов. 23 июня во время аудиенции в Царском Селе он обещал Сухомлинову, что тот сохранит свой портфель, но на следующий день в Барановичах великий князь убедил его, что эта перемена нужна для того, чтобы успокоить недовольный народ. Император собственноручно написал Сухомлинову письмо, где выражал сожаление о том, что ему приходится расстаться с министром после стольких лет работы. Он оставлял на волю истории оценку того, что министр успел сделать для России.

Поливанов с 1906 по 1912 г. был заместителем военного министра, однако его шеф Сухомлинов добился его отставки, поскольку тот якобы интриговал против него. В то время полагали, что «интрига» состояла в том, что в Думу были переданы документы о роли Сухомлинова в деле предателя Мясоедова. Когда те подробности наконец открылись, это нанесло смертельный удар по карьере Сухомлинова.

В бюллетене великого князя от 2 апреля было объявлено, что полковник Мясоедов, «в последнее время занимавший должность переводчика в штабе 10-й армии», был приговорен к смертной казни через повешение за предательство государственных секретов. Велось следствие, которое рассматривало возможность выдвижения тех же обвинений против некоторых других лиц.

Несколько лет Мясоедов являлся старшим офицером жандармерии на пограничной станции Вержболово. Он был уволен со службы по подозрению в контрабанде, но благодаря влиянию генерала Сухомлинова, супруга которого дружила с мадам Мясоедовой, ему был предоставлен «особый пост» в Военном министерстве. В 1912 г. лидер партии октябристов Гучков набросился с нападками на Сухомлинова за то, что тот, дав новое назначение Мясоедову, тем самым бросил тень на русское офицерство. Попутно он обвинил Мясоедова в шпионаже в пользу иностранного государства. В то время дело вызвало большой шум, и Гучков с Мясоедовым даже дрались на дуэли.

Тем не менее у Мясоедова имелись влиятельные друзья в Военном министерстве, а также среди некоторых политиков крайне правого толка, и он продолжал службу в контрразведке. Именно в этом качестве, а никак не на должности переводчика, он служил в штабе 10-й армии. Подобно Редлю в Австрии, он больше трудился на пользу врагу, чем служил собственной стране.

Говорят, что первым доказательством его шпионской деятельности во время этой войны стал список с фамилиями, найденный на теле немецкого штабного офицера, убитого во Франции. Как оказалось, Мясоедов передавал информацию через некоего субъекта в Петрограде, который в качестве рекламного агента сдавал в аренду щиты объявлений на железнодорожных вокзалах. Агенту постоянно приходили телеграммы, на первый взгляд невинного содержания, которые на самом деле были зашифрованы заранее оговоренным кодом. Через Швецию агент передавал их содержание в Германию. Мясоедов выдал противнику точное расположение и численность русской 10-й армии, тем самым обеспечив первоначальный успех немецкого февральского наступления.

В это время у крестьян не было экономических причин для недовольства. Они получали хорошую цену за свое зерно и имели возможность сохранить деньги, которые раньше тратили на водку. Не было тогда и острого дефицита на промышленные товары.

Рабочие промышленных предприятий в городах находились в худшем положении, так как расходы их бюджета выросли почти на 40 %. При этом заработная плата осталась прежней. Черный хлеб, цена которого до войны была 2–3 копейки за фунт, теперь стоил 4–5 копеек. Мясо стало стоить 30 копеек вместо 24; чай – 1 рубль 80 копеек вместо 1 рубля 60 копеек; сахар – 16–25 копеек вместо 12–15. Для представителей беднейших слоев населения Петрограда мясо и сахар становились недоступными.

Представители всех классов начали уже уставать от войны. Находясь в отпусках, солдаты рассказывали о тяжелых боях и страданиях. Шепотом стали распространяться слухи, что Россию втянули в войну в результате ссоры между чужими государствами, где она была ни при чем. Часто спрашивали о том, чем занимаются союзники на Западном фронте, когда британская армия будет готова воевать. Население начало терять доверие правительству и высшим эшелонам власти. Предательство в верхах стало удобным объяснением причин непрекращающихся поражений. В стране отсутствовало мощное патриотическое движение, как в Великобритании, которое помогло сплотить все слои общества. К сожалению, как оказалось, характер среднего русского представителя был не приспособлен к тому, чтобы долго и упорно добиваться достижения конечной высокой цели. Помню, как в начале октября 1914 г. один юный кавалерийский офицер в Польше спросил меня, как долго, по моему мнению, будет длиться эта война. И с типично русской выразительной жестикуляцией добавил, что сам он «уже сыт по горло этим!». Я часто думал о том, как сложилась его дальнейшая жизнь. Или, быть может, бедный парень вскоре нашел свое прибежище в смерти от жизни, которая казалась ему столь надоедливой!

Как говорилось в главе 6, 18 марта штабом Северо-Западного фронта были подготовлены приказы, призывающие войска «стойко держаться» по всему фронту. 10, 12, 1, 2 и 5-я армии должны были продолжать укреплять свои позиции, в то же время сосредоточившись на том, чтобы любыми способами ослабить противостоящего противника. Было принято решение оставить Восточную Пруссию в покое. Стратегия, предусматривавшая сочетание оборонительных действий на Северо-Западном фронте и наступательных – на Юго-Западном, рассматривалась большинством офицеров российского Генерального штаба как гарантирующая наибольшие шансы на успех. Было признано, что первые рейды на территорию Восточной Пруссии являлись оправданными, так как они снимали напряжение с фронта во Франции. Но теперь завоевание этой провинции, а также Западной Пруссии потребовало бы больше сил, чем Россия могла выделить на территории Польши и в Карпатах. Далее делался вывод, что даже если предположить, что такое наступление окажется успешным, то все равно потребуются крупные силы для того, чтобы нейтрализовать крепость Кёнигсберг, обеспечить защиту плацдармов в нижнем течении Вислы, в то время как правый фланг русского фронта на Балтике всегда будет открыт для удара противника.

К сожалению, для ведения оборонительных операций СевероЗападного фронта от Ковно до Пилицы весной 1915 г. было задействовано 52 пехотных и не менее 16 кавалерийских дивизий, что составляло примерно половину (причем лучшую) русской армии.