Иван Степанович сидел в кресле, повернутом к входу, и молча глядел на Дениса.

— Вы забыли закрыть…

Взгляд был тяжелый и мрачный. Денис будто об него споткнулся и замер. Профессор продолжал молчать, и тогда он, натянуто улыбнувшись, повторил:

— Говорю, дверь оставили открытой, вот я к вам и заглянул. Но по вашему виду мне ясно, что вы мне не рады. Это уже какая-то напасть — никто нигде мне не рад.

— Когда мне описали забравшегося в окно курьера, я сразу понял, что это ты.

— Понятно, сюрприза не получилось. А теперь вы нажали потайную кнопку, и сейчас сюда несется десяток ваших сторожей. Верно?

— Нет. Я тебя ждал. Присаживайся. — Иван Степанович указал на кресло, стоящее напротив.

— Неважно выглядите. Болеете?

Прежде чем присесть, Денис закрыл замок на двери и только после этого развалился в кресле.

— Хотя дайте догадаюсь! Это вас совесть замучила за мою испорченную жизнь. Не берите близко к сердцу, профессор. Я уже все уладил. Генератор вместе с вашей гиперболой уничтожен. Объект «Рай» больше не существует. — Денис заметил, как Иван Степанович усмехнулся, выдержал паузу, затем хмыкнул в ответ. — Я имею в виду не тот зверинец, в который вы меня направили на прожор тем тварям. Хотя следы на память они мне все же оставили. Я говорю о настоящем объекте «Рай», о том, который под часовней на берегу.

Денис увидел, как передернулось лицо профессора, и понял, что попал в цель.

— Что с часовней?

— С часовней? А что с часовней! Превратилась в пыль. Торпеды, знаете ли, не оставляют шансов. Они превращают в груду хлама даже линкоры, а часовня им… Да и при чем здесь она? Я своими глазами видел, как река водопадом заливалась в катакомбы под ней. Генератор ведь был там? В одной из этих нор? Так вот, у меня для вас неважная новость: он утонул. Или сначала перегорел от замыкания, а потом утонул. Как-то так. Так что гипербола теперь существует только в наших с вами воспоминаниях.

— А ты не думал, почему же тогда ты вернулся назад, если гипербола исчезла?

— Думал. Свое возвращение я считаю восстановлением справедливости. Раз нет гиперболы, то все стало на свои места.

Иван Степанович откинулся в кресле и окатил Дениса презрительным взглядом:

— Мне бы твою уверенность. Впрочем, безапелляционность всегда была признаком глупости. Назад тебя вернула все та же гипербола. Если ты даже уничтожил генератор, то гипербола не затухла мгновенно. Она как брошенный в воду камень. Он уже может покоиться на дне, а волны все еще разбегаются по сторонам, нарушая спокойствие глади. И вот теперь перед тобой встает новая дилемма: где окажешься ты, когда гипербола окончательно затухнет? Об этом ты не думал? Что-то решительность исчезла с твоего лица.

— Так! Стоп! — Денис поднял руки, останавливая волну профессорского сарказма. — Вы хотите сказать, что я могу опять туда вернуться? И все это повторится снова и снова? Сколько колебаний может еще совершить гипербола?

— Не знаю. Может, она уже затухла или же ее хватит еще на пару периодов. Не знаю.

Денис застонал и схватился за виски. Головная боль всегда начинала зарождаться отсюда.

— Профессор! Иван Степанович! Вы должны это прекратить! Иначе, клянусь, я вас прикончу. Я хочу жить нормальной жизнью, а не брыкаться по прихоти вашей гиперболы.

— Поздно.

Не сдержавшись, Денис вскочил и навис над профессором:

— Что поздно?! Вы же что-то говорили насчет какого-то скафандра, защищающего от временных колебаний? Я отсиделся бы в нем, пока гипербола не затухнет окончательно.

— Ты не понимаешь. Все кончено.

— Как кончено? А я? Я еще живой, а значит, все только начинается!

— Сядь и выслушай! — Иван Степанович вмиг осунулся, из полного сарказма старика превратился в серую мумию. — Я здесь уже никто. Они подняли меня на смех! Эта бездарность плевала мне в спину.

— Подождите-подождите! Я еще не понял, о ком вы, но уверен, что все не так плохо. Выход всегда есть, и уж кому, как не вам, его искать! Я читал, что по этому поводу говорил Конфуций: «Если тебе плюют в спину, значит, ты идешь впереди!» А Конфуций жизнь знал.

— Что?

— Говорю, таков закон жизни, что все будет хорошо!

— Что ты знаешь о жизни, мальчишка? Этой жизнью правят страх, зависть и ненависть. Серость всегда будет душить гениальность. А он был гений!

— Он — это кто?

— Великий гений, которому я недостоин даже сметать пыль с ботинок.

— А-а… я уж подумал, что это вы так скромно о себе. А этот гений может мне помочь?

Внезапно Иван Степанович ушел в себя и умолк. Глаза его закатились, и он, беззвучно шевеля губами, принялся спорить с невидимым собеседником. Этот спор вернул на его щеки нездоровый румянец, и, казалось, он сейчас, брызгая вокруг слюной, сорвется на крик. Денис встал, обошел кресло и выглянул в окно.

Профессор никак на него не реагировал, и тогда он захотел подойти и хорошенько его встряхнуть, но Иван Степанович неожиданно произнес, ни к кому не обращаясь:

— Я его убил. Но убить гения невозможно. Его невозможно пережить, невозможно обокрасть или предать забвению. Потому что он гений. А они все бессмертны.

— Так, профессор, давайте все сначала. Мы ушли куда-то в темные дебри. Почему вы не можете мне помочь?

— Потому что меня отстранили от этой работы. Да и саму работу закрыли как ошибочную и оказавшуюся досадным казусом. Из почтения к моим сединам мне предложили на выбор несколько тем и хорошее финансирование. Но дело всей моей жизни я предать не могу. Да, и еще… можешь не прятаться. Теперь тебя никто не ищет.

— Понимаю. Это радует. А вы, значит, всю жизнь мечтали досадить мне своей гиперболой.

— Целью моей жизни было довести до конца его дело! Но вокруг все зашорены лишь несколькими догмами и непонятно по каким признакам выбранными физическими законами. А знания разделять нельзя. Это взаимосвязанный клубок, разобравшись в узлах которого можно постичь суть мироздания. Не бывает глупой мудрости! Потому что она мудрость! И поверь мне, алхимия таит не меньше знаний, чем химия. А демонология — такая же наука, как и генетика. Впрочем, еще недавно серость высмеивала и ее. Чтобы постичь тайны времени, общепризнанных законов мало. Он это понял и смотрел гораздо шире. Мне приходилось подстраиваться под правила игры, навязанные серостью, заказывать ненужное громоздкое оборудование, чтобы скрыть истинный смысл происходящего. Ты лежал среди груды бутафории, и никто не догадывался, что все это для того, чтобы скрыть знаки и руны, находящиеся вокруг тебя. Да-да, именно руны! Связь магии и так любимых всеми законов физики. Только в таком симбиозе может родиться что-то великое. Только в целостности заключена сила. Все думали, что во время эксперимента ты находился в электромагнитном поле, на самом же деле у тебя под подушкой лежала всемогущая руна дороги Райдо, освященная по всем магическим законам! Генератор был не где-то в недрах под городом. Им являлась сама часовня, совместившая в себе такие кажущиеся чуждыми законы несовместимых научных течений.