Только слабое движение воздуха подсказывало Цицаркину, что бойцы его группы проскакивают мимо него, устремляясь вглубь базы. Но двое точно останутся. Все отрепетировано.

Сам собой приводится в движение рычажок на пульте – тяжелый триморф, запирающий коридор, откидывает один из сегментов люка; в узком треугольном отверстии возникают еще две фигуры. Раз-два, и они отправляются полежать.

Цицаркин выглянул – коридор за шлюзом был пуст. Но где-то там, в отдалении, притаились свои. Из внешнего прикрытия.

– Шлюз чист, – сообщил Цицаркин на командный пункт. – Берите, мы уходим.

Он, Рихард и молчаливый туранец, не видя друг друга, устремились вослед остальной группе.

Первые парализованные «чирсовцы» стали попадаться уже за ближайшим поворотом. Было прекрасно видно, где только что прошла основная часть группы «двадцать пять».

Они шли по базе «Чирс», выкашивая всех на своем пути. Суетящуюся охрану, клонов в учебных кабинетах, обслугу – всех. Невидимость свела задачу к тупой механической работе: выпусканию парализующих игл. Оставалось только следить, чтобы никто не улизнул и не спрятался. Охранники полегли первыми, поскольку пытались обнаружить противника. Они сами лезли под выстрелы, и было смешно и немного грустно видеть, как они жмутся к стенам и заглядывают за углы, не подозревая, что противник совсем рядом. Цицаркин еле успевал менять обоймы с иглами. Остальные, видимо, тоже.

Переговоры между бойцами «двадцать пять» выливались в короткие рубленные фразы, поскольку голоса моментально демаскировали даже невидимку, а стрелять на слух охрана «Чирс» умела. Ранили Богдана По и прострелили игломет у одного из спецназовцев.

Сибиряки устроили форменную свалку в казарме клонов – их там оказалось душ семьсот, если не больше. Оружие не успевало плеваться иглами – Нестеренко и Михеича зажали в углу, сбили с ног и едва не затоптали. Хорошо, подоспела Волчица с Рихардом, молчаливым туранцем и двойкой подчиненных Шольца. Шквалом игл клонов обрушили на пол.

Россиянин Баграт в одиночку влез в лаборатории и положил почти полсотни бестолково мечущихся недоученных клонов. По связи сообщили, что сразу через два шлюза «чирсовцы» пытались прорваться наружу; их загоняли назад теми же иглами и шоковыми гранатами.

Цицаркин подозвал Рихарда с Багратом; втроем они принялись утюжить административный блок. Автоматизм, присущий таким, как они, спецам, не подводил. Рывок – дверь отворяется, но никто никуда не лезет, все стоят рядом с косяками. Изнутри стреляют – пули вгрызаются в стену напротив двери. Потом всегда пауза – обороняющиеся пытаются увидеть противника. Но не видят. И вот тут самое время с кувырка мягко вкатиться в помещение, поймать стволом игломета вжавшуюся куда-нибудь в угол фигуру и надавить на спуск.

И так раз за разом.

Матерый овчар, пойманный иглой в щели между массивным сейфом и кадкой с чахлым фикусом. Два аморфа под письменным столом. Дебелый пули с искаженным гримасой лицом за дверью.

И, вот, лицо номер два на «Чирс».

Сулим Ханмуратов.

Этот не стал даже прятаться – остался сидеть в кресле, лишь опустил на столешницу тяжелый восьмизарядный «Каспий». Парализуя его, Цицаркин тихо прошептал: «Извини.»

А вот и лицо номер один. Злой гений и загадочный интриган. Саймон Варга. Человек, ухитрившийся стать врагом человечества.

Говорят, до биокоррекции на эту роль претендовали многие, но те времена прошли. Увы, не безвозвратно.

Перед Варгой Цицаркин извиняться не стал.

Операция заняла сорок две минуты с секундами. Сорок две минуты – и на «Чирс» не осталось ни одного подвижного человека или клона, кроме невидимок из «двадцать пять».

Рапортуя Коршуновичу «финиш» пшеничноволосый эрдель Юрий Цицаркин мог быть доволен. Базу подчистили классически. И практически без огрехов. Потери – один раненый, двое легкораненых и оглушенный.

Так Цицаркин и доложил.

А клонов на базе оказалось чуть не вдвое больше, чем ожидалось. Так что дополнительные обоймы с иглами пришлись весьма кстати.

* * *

– Да фиг с ним, на ходу выпрыгну, – беспечно сказал Арчи. – Первый раз что ли?

Офицер-махолетчик виновато развел руками:

– Ты извини, мне ж никто заранее не сказал, что тебя сбрасывать придется… Так бы мы поплавки взяли.

Генрих сокрушенно вздохнул и покачал головой:

– Бардак. Почему у вас, у русских, всегда и во всем бардак?

– Это не у русских, – проворчал Лутченко. – Это у служивых. Да и вообще, где начинается авиация, там кончается порядок. Слышал о сем прискорбном факте?

– Видел, – невозмутимо сообщил Генрих. – Точнее, вижу. Прямо сейчас.

– Мужики, – снова примирительно вставил Арчи. – Я ж говорю, не грузитесь. Прыгал я с махолетов, черт знает сколько раз прыгал. Не проблема.

Офицер поглядел на Арчи с немой благодарностью.

– Вода холодновата, – зачем-то заметил Ваня Шабанеев. – Сентябрь уже.

Словно операцию могли отменить по причине холодной воды… Арчи махнул рукой – бесполезно что-то доказывать, не поймут. Спецов по операциям на воде кроме него самого на борту больше не было.

– Так, повторим. Тебя сбросят на курсе «Вадима». Капитан по идее обязан тебя подобрать. Подберет, как думаешь?

– Подберет, – убежденно сказал Арчи. – Вадик – обязательно подберет.

– Знакомство с ним не афишируй, – наставительно посоветовал Шабанеев, отрываясь на секунду от терминала.

– Не буду, – послушно пообещал Арчи.

– Ты не смейся, – фыркнул Ваня. – Они хоть и ученые, а умные. Мы даже не знаем – вооружены ли они.

– Почему это не знаем? – удивился Генрих. – Охранение в пансионате разве не повязали?

– Повязали, – сказал Лутченко. – Только охрана о багаже ничего толком не знает. Они ж не мамочки биологам чтоб чемоданы им паковать.

– Бардак, – с отвращением промолвил Генрих. – Чем дальше на восток – тем больше бардака.

– Это ты сибирякам расскажи, – хмыкнул Шабанеев. – Они дальше к востоку, им приятнее будет это слышать.

Арчи тем временем облачился в шорты. Больше ему ничего не полагалось. По легенде. Впрочем, цепочку с номерным жетоном вэ-эровца ему все же вручили и пришлось ее прятать в спецкарман. Дурацкие законы, но они законы…

– Шериф, – проникновенно сказал Лутченко. – Я тебе не говорил пока. В случае непредвиденных обстоятельств ты должен будешь этого Ицхака Шадули убить. И ученичков его – тоже. Но в первую очередь старика.

– Это еще зачем? – опешил Арчи.

Лутченко взглянул ему в глаза.

– Шадули умеет делать волков. Этого никто на Земле не должен уметь.

Арчи молчал почти полминуты.