Каждую ночь Кайсанов любил Евдокию на соломе в овине почти до дня свадьбы. Да, видно, пронюхал кто-то из дворни и сказал матери, та вошла в разгар страсти.

– Срам-то какой! – едва вымолвила она побелевшими губами. – Позор-то какой! Эдакий блуд перед свадьбой. А ты вор, – напустилась она на Кайсанова, не дав ему слова сказать в защиту себя и Евдокии. – Убирайся, чтобы духу твоего здесь не было. Чести нас лишить…

Дочь хотела за ним бежать, да мать была женщина сильная, отколотила ее и в светлицу за косу поволокла да еще выть запретила. Там пообещала:

– Отцу не скажу, не переживет он. До свадьбы под замком сидеть будешь, блудница.

– И как же вы меня отдадите арапу? А обман?

– Научу, как сделать, чтобы муж не догадался, а там как бог положит: пожалеет тебя – не вскроется правда про грех твой, а нет – так тому и быть, знать, заслуживаешь. Но ежели отец из-за позора твоего… своими руками удушу, как змею.

Когда батюшка на венчании произнес: «Да убоится жена мужа своего…», Евдокия заплакала, подумав: «Господи, я ведь и так его боюсь, черного такого». Тем не менее, выполняя указания матушки, Евдокия искусно провела влюбленного по уши арапа, даже следы крови на постели остались, подтверждающие ее невинность. Кайсанов же, страдая из-за несчастной любви, попросился на службу в Астрахань.

Счастье Абрама длилось неполный год. Он был нежен, заботлив и ласков с женой, а вот ее мучения усилились: чьего ребенка она носила? День родов приближался, сжималась от страха Евдокия.

Удар был для Абрама страшным, а главное – неожиданным: ему поднесли белую девочку. В первый момент, обуреваемый ревностью и гневом, он хотел убить и жену и ребенка. Абрам ворвался к Евдокии, прорычал вне себя от ярости и обиды:

– Ты обманывала меня! Я отдал тебе душу и сердце, а ты… Потаскуха!

– Простите меня, Абрам Петрович, – еле слышно прошептала она, – не по своей воле я пошла за вас, был у меня жених. Вы очень добры ко мне были, вы не заслужили… Прощения прошу и надеюсь на великодушие ваше…

– Замолчи! – скрежетал зубами Абрам, не в состоянии расправиться со злодейкой. – Петр Великий в жены взял Екатерину из-под телеги, но он знал, кого берет. Ты же своим обманом меня оскорбила. Нет тебе прощения. В монастырь пойдешь в наказание.

Монастырь – тюрьма, могила, равносильно смерти. Евдокия вскрикнула с ужасом, спрыгнула с кровати, на которой недавно рожала дочь, обхватила ноги мужа, умоляла прогнать ее, но не в монастырь отдавать. Абрам был непреклонен, оттолкнул ее:

– Дочь твоя при мне останется, нужды знать не будет. Прощай. В монастырь!

Абрам поступил очень жестоко: Евдокию судили как прелюбодейку, затем водили по улицам Пернова и секли лозами, затем заточили в монастырь. А Абрам Ганнибал начал бракоразводный процесс, затянувшийся на долгие годы.

* * *

Лицезреть Мариночку Артуру – хуже горькой редьки, но утренний обход ритуал обязательный. С утра пораньше в клинику и муж приперся, этому господину дорога сюда открыта в любое время. Встретила Артура Марина не слишком радушно:

– О! О! О! Магрибский колдун пожаловал пытать Мариночку.

– Прекрати! – строго сказал Кирилл. – Он тебе жизнь спас.

– А я его не просила.

– Идите, – отправил медсестру Артур, ибо прием в НЗ обещал быть хамским. – Что вижу! Наша Мариночка уже набралась яда, значит, мать моя, пора тебя гнать в шею из клиники.

– Ребята, что вы в самом деле! – ерзал Кирилл. – Когда вы угомонитесь?

– А че нам скрывать? – продолжала Марина. – У нас откровенный базар. Мы так понимаем дружбу: правда в глаза. Верно, Артурчик?

– Верно, Мариночка. Ну, что и где болит?

– Душа.

– Это не ко мне. Это к психиатру.

– Слушай, арап Кирилла Великого, ты, правда, меня резал и зашивал?

– Что ты! – замахал руками Артур. – Представь меня со скальпелем над тобой. Я бы не удержался и препарировал тебя. Тогда Кириллу пришлось бы нанимать катафалк.

– А мне он тут байки лепил, как ты боролся за мою жизнь.

– Врал, – заверил Артур.

– Ребята, я не могу с вами, – встал Кирилл. – Ухожу. Марина, что тебе принести?

– Виски, абсента, саке, на худой конец – самогонки. И пачку «Беломора», у меня никотиновое голодание.

– Ага, принеси, принеси, – ухмыльнулся Артур, скрестив на груди руки. – Я тебе, Мариночка, исключительно дружбы ради спираль вшил в задницу. Выпьешь – в иной мир переселишься. Мгновенно!

– Что?! – От ужаса она едва не подпрыгнула, но распорки, растяжки, гипс надежно приковали Марину к кровати, она озверело прошипела: – Кирилл! Это твоих рук дело? Ты мне гадость устроил?

– Да слушай ты его больше, – отмахнулся Кирилл и ушел.

– Фу, напугал, – расслабилась Марина, помолчала, наблюдая за Артуром. – Я калекой останусь? Говори честно.

– Ты крепко сделана. Вскоре поднимешь свой пышный зад и поскачешь пить кровь Кирилла дальше.

– Грубо, но утешил. Что Дашка? Не хочет повидать подругу детства?

– Она приезжала, но ты спала, – ответил он и направился к выходу.

– Артур! – остановила его Марина и, когда он обернулся, глядя не на него, а в стену, выдавила с большим нежеланием: – Спасибо.

– Какое у нас контральто проникновенное, аж за душу берет.

– Иди к черту.

Теперь, дабы избавиться от злости, Даша плясала под музыку, но, естественно, когда Артура не было дома. Таким образом, она избавлялась от негатива, хотя не всегда это удавалось. Запыхавшись после танцевальной разрядки, Даша плюхнулась в кресло, отдыхала. В Японии каждый может прямо на работе отколошматить чучело начальника. Почему у нас нет такой традиции? Очень было бы полезно и начальнику знать, кто его желает отлупить, авось задумался бы – за что. Да, Даша с удовольствием отметелила бы главного и Витамина живьем, а не их чучела. И коллеги… вот дураки! Позволили бездари Витамину собой помыкать, откровенно заискивают перед ним. Даша очутилась в вакууме, то хоть Маринка помогала сдерживать болото, вдвоем они задавали тон газете и в общении, теперь же… ее практически выживают. Но нет худа без добра. В конкурирующем издательстве прознали о ее неладах с руководством и переманивают к себе, подбросили халтурку. Работать на стороне категорически запрещено главным, разумеется, с этической стороны это тоже нехорошо, но она напишет ряд статей, а там и перейдет к ним. Даша теперь в лепешку разобьется, чтобы отбить читателей у родной газеты. По совету Артура она написала заявление на отпуск за свой счет, чтобы сохранить нервную систему.

Отдышавшись, Даша выключила магнитофон. Расписание на сегодня такое: на кухню отведен час, заодно обдумает проблемность статей, далее сядет набирать текст диссертации Артура, а пока… Схватив мусорное ведро, она легко сбежала вниз, жаль, нет в этом старом доме мусоропровода, приходится тащиться через весь двор к мусорным бакам. Опрокинув мусор в бак, она живо взбежала по лестнице, вставила ключ… Неожиданно на нее налетела мощная сила, втолкнула в прихожую и прижала к стене.