Впрочем, об этом она никогда не узнает. Аден отказался произнести хоть слово и сурово приказал ей, перед тем как они вышли из кареты, оставить эту тему и вообще никогда с ним об этом не заговаривать. Потом вытащил простое золотое колечко и надел ей на палец. Вивьен уставилась на него, и от тайного смысла этого жеста у нее закружилась голова, но Аден вырвал ее из грез, сказав хозяину, что они возьмут один номер на имя мистера и миссис Эдвардс. Разумеется, она при этом смотрела на Адена, как последняя дура, не в силах произнести ни единого слова.

На что он скорее всего рассчитывал с самого начала.

– Прошу прощения, но это единственный способ, – сказал он ей позже совсем не виноватым тоном. – Вашу горничную мы взять с собой не могли, и оставить вас в комнате одну тоже нельзя. Это небезопасно.

Вивьен ошеломленно уставилась на единственную кровать, задвинутую под скат потолка древнего вида обшитой деревом комнаты.

– А где будете спать вы? – пискляво спросила она. С точки зрения здравого смысла она с ним соглашалась, но от мысли, что придется спать с Аденом, пусть даже только для виду, по коже бежали мурашки, а нервы были натянуты как струны.

Сжалившись над Вивьен, он объяснил, что ляжет на полу, прямо под дверью. Вивьен немного успокоилась, но остаток вечера прошел в очень напряженной атмосфере. Они пообедали практически в полном молчании, потому что Вивьен слишком переживала из-за того, что ждет ее впереди (и грядущей ночью, и следующей), и ей было не до утоления любопытства по поводу необычной профессии Адена.

К счастью, после обеда он дал ей возможность ненадолго уединиться – просто спустился вниз, в столовую, чтобы она могла умыться и переодеться на ночь. Вскоре вернувшись, он взял с кровати подушку, задул свечи, закутался в свой плащ и вытянулся во весь рост на полу, полностью одетый. Только после этого Вивьен сбросила пеньюар и нырнула под грубые, но, хвала небесам, чистые простыни, радуясь темноте, скрывшей ее несвоевременный румянец. Помолившись, она закрыла глаза, не сомневаясь, что от усталости заснет моментально.

Но не учла, что будет так остро ощущать присутствие Адена. А когда переставала думать о нем, все прочие тревоги начинали кружить в голове, как стая обезумевших ласточек, то ныряя вниз, то взлетая вверх, и так до бесконечности, когда думать становилось просто невозможно. Стоило закрыть уставшие глаза, перед ней возникало бездыханное тело Джема. Ко всему этому прибавлялось ужасное ощущение, что жизнь трещит по швам, и Вивьен казалось, что она больше никогда не сможет заснуть.

Прошептав ругательство, сорвавшееся с уст Адена, когда они выходили из кареты (и почувствовав себя чуть-чуть лучше), она опять перекатилась с боку на бок, еще раз взбила подушку и приказала себе спать. Устроившись, наконец, поудобнее Вивьен почувствовала, как милосердная темнота смыкается вокруг, ресницы ее затрепетали, и она задышала медленно и спокойно.

И тут из глубины сознания вынырнул образ Джема, окровавленного, бездыханного. Вивьен охватил ужас, лишив возможности дышать.

Она рывком села, хватая воздух ртом, в слепой панике метнулась прочь с высокой кровати и с грохотом свалилась на холодный пол. Ноги подогнулись, она упала на спину и громко вскрикнула от боли.

– Господи, Вивьен!

Она скорее почувствовала, чем увидела Адена, вскочившего со своей импровизированной постели и молниеносно метнувшегося к ней. Его руки обняли ее, так неизящно раскинувшуюся на полу, подняли. Вивьен всматривалась в него, но в сгустившейся темноте видела только расплывчатое пятно.

– Ты ушиблась? – обеспокоенно спросил он.

Вивьен вцепилась в него, дрожа от удара и от того кошмарного видения. Ей не хватало воздуха, чтобы вымолвить хоть слово.

– Держись, – сказал Аден, укладывая ее на кровать.

Когда его руки отпустили ее, Вивьен прикусила язык, чтобы не разрыдаться. Аден двигался неслышно, как кот. Пересекая комнату, он не издал ни звука, но затем Вивьен услышала шорох, и в комнате зажглась свеча. Аден принес ее к кровати, не отрывая глаз от Вивьен. Каждое место, куда попадал его взгляд, начинало пылать, и она вдруг сообразила, что простая ночная рубашка из тонкого батиста практически ничего не скрывает.

Вивьен заерзала на кровати, украдкой посмотрев на красивое лицо Адена. В тусклом свете оно казалось еще мужественнее. Сердце ее сжалось, и она с трудом удержала слова, рвущиеся с кончика языка, – мольбу заключить ее в объятия и не отпускать.

И еще более опасные слова, те, что открыли бы ему ее истинные чувства. Нельзя просить Адена заняться с ней тем, о чем незамужние дамы просить не должны.

Он приподнял ее подбородок, внимательно посмотрел в глаза.

– Кошмар приснился?

Почему такой нежный тон ранит ее с такой силой? Проглотив слезы, Вивьен с несчастным видом кивнула. Вдобавок ко всему бедному Адену сейчас придется разбираться, что ее довело почти до истерики.

– Вы ушиблись, когда упали на пол?

Ушиблась, конечно, но не тем местом, о котором прилично говорить.

– Не… немножко, да, – запинаясь, выдавила Вивьен. – Но это ерунда.

Аден нахмурился.

– Может, заноза попала в ногу? Тут совсем нетесаные половицы. Если там заноза, ее нужно вытащить. – Он наклонился, поднес ближе свечу. – Дайте-ка посмотрю. – И начал осторожно поднимать подол рубашки.

Вивьен в ужасе натянула рубашку на колени.

– Я ударилась другим местом! – выпалила она.

Аден нахмурился.

– Вы чертовски громко стукнулись, когда упали. Каким именно местом?

Она с трудом подавила стон и процедила сквозь стиснутые зубы:

– Неважно. Все в порядке.

Аден секунду недоуменно смотрел на нее, затем в его глазах заплясали смешинки.

– Понятно. Хотите, чтобы я растер место ушиба?

От этого скандального предложения челюсть у Вивьен отвисла. И тут ей в голову пришла мысль, что предложение скандально вдвойне, потому что ей бы очень понравилось, если бы Аден… гм… облегчил боль в попке.

– Не думаю, что это достаточно прилично, – едва дыша, выговорила она.

– Ну, если вы так считаете…

Да будь он проклят! Вивьен отчетливо расслышала смех в его голосе.

– Считаю, спасибо.

Вот так вот. Даже ее старая гувернантка не смогла бы произнести это более чопорно.

– Ну, тогда ложитесь обратно в постель.

Он подсунул свои большие ладони ей под ноги, укрыл их одеялом. Затем подоткнул простыню, бесконечно нежным жестом пригладил выбившиеся из косы волосы. На глаза опять навернулись слезы.

– Ш-ш-ш. Не плачь, – пробормотал Аден. – Все будет хорошо, я обещаю.

Она поморгала, ненавидя себя за слабость. Слезы редко помогали что-то решить, Вивьен хорошо это усвоила после смерти отца.