Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воздух был сильно спёртым, а из-за запаха мочи – каждый из нас успел по одному разу, а Клэр даже трижды, отлить в углу под лестницей – он был ещё и едким. Я старалась неподвижно сидеть у стены и медитировать по системе, которую до конца так и не выучила, так что переживать всё происходящее у меня всё ещё как-то получалось. В отличие от Розы, которая, как все мы успели заметить, с момента моего пробуждения проплакалась уже целых два раза. Тристан, как и я, казался спокойным и сосредоточенным, Спиро метался между состоянием беспокойства и усталостью, а Клэр откровенно скучала, по несколько раз в час спрашивая у нас, когда же мы уже наконец выйдем отсюда и поедем дальше, и когда, наконец, покормим её.
Мы разговаривали очень мало, явно боясь сболтнуть в пустых разговорах что-то лишнее, способное случайно подогреть наши страхи или, что ещё хуже, распалить внутри нас первую искру отчаяния. Пару раз мне пришлось повторить Розе, для её спокойствия, что мы действительно не обманываем её и, когда, а не если выберемся отсюда, обязательно возьмём её с собой. Один раз я спросила у Спиро, что именно он успел рассказать Гарднеру, помимо того, что мы едем в Швейцарию к его дяде – успел ли он взболтнуть о нашем маршруте или выдать координаты нашего конечного пункта назначения? Спиро понимал, что он немного выболтал, из-за чего теперь откровенно переживал, но самого важного – маршрут и координаты – он со Шнайдером не обсуждал, так что мне удалось его немного успокоить словами о том, что всё, вроде как, не критично. Страшно – да, но критично – нет.
Мы периодически шумели. Чтобы не срывать впустую голоса, в большей степени наша бурная деятельность заключалась в стучании в дверь. Однако снаружи на нас никто не реагировал, так что спустя некоторое время мы раскрепостились настолько, что беззастенчиво начали пытаться выбить отделяющую нас от свободы дверь, но она напрочь отказывалась поддаваться нашему усердию: массивная и качественно установленная, она не имела в себе ни единого зазора, за который мы могли бы зацепиться.
Когда мы снова и снова понимали, что дверь нам не выбить и не снять с петель, мы снова и снова возвращались к своим местам у разных стен, чтобы спустя некоторое время снова вернуться к двери. К окончанию двадцать третьего часа заточения я уже прекрасно понимала, что нашим единственным шансом выбраться отсюда является сам Шнайдер. Если же он не даст о себе знать ещё пару суток – вдруг он решил просто заморить нас голодом или за это время на него напали Блуждающие, или, что ещё более дико, он просто забыл про нас? – наши организмы начнут сдавать. Вдруг ярко представив, как наблюдаю за медленным и мучительным угасанием своих племянников, я выпала из состояния медитации, в котором пребывала последние полчаса. Раскрыв глаза, я увидела сидящих у стены напротив Спиро с Клэр – они дремали в обнимку. Тристан сидел справа от меня в позе лотоса и, упираясь затылком в стену, то ли дремал, то ли тоже пытался медитировать. Роза, повернувшись к нам спиной, лежала на боку у правой стены и тихо всхлипывала. Язык у меня во рту ожигал нёбо своей шершавостью.
Неужели таков будет наш конец? В мире, гибнущем от страшного вируса, мы погибнем от рук маньяка?
Дверь распахнулась в начале двенадцатого часа ночи. Пока все дремали, я никак не могла заснуть из-за жажды, которую с каждым часом переносить становилось всё сложнее и сложнее.
В момент, когда дверь резко открылась наружу, все резко проснулись и поспешно повскакивали на ноги, кроме свернувшейся в клубочек и посапывающей в углу Клэр. Но и она скоро раскрыла глаза, когда начался разговор.
Первым в дверь просунулось начищенное до блеска дуло охотничьего ружья и лишь после на площадке лестницы появилась крупная фигура Гарднера. Я сразу поняла, зачем он пришёл, потому что еды в его руках не было: он пришёл не затем, чтобы покормить нас – он пришёл за одним из нас. И тем более я не была удивлена тому, что он вцепился взглядом именно в меня. Надо же, как истинный хищник, он ждал наступления глубокой ночи, дожидаясь, пока день сделает своё дело и измотает нас достаточно, чтобы мы начали жаждать встречи с ним.
– Теона, на выход, – не терпящим возражений тоном произнёс Шнайдер, направив ружьё прямо на меня.
– Она никуда с тобой не пойдёт, – вместо меня отозвался Тристан, стоящий в полушаге справа от меня.
– Пойдёт, если не хочет лицезреть дыру в твоей грудной клетке, – Гарднер резко перевёл дуло ружья в сторону Тристана.
– Я пойду-пойду, – зачем-то дважды повторилась я слегка осипшим от жажды голосом.
– Теона… – Тристан остановил меня, схватившись за стул, к которому я всё ещё была пристегнута и который я поволокла с собой, стараясь не сильно натягивать уже начинающий тереть запястье наручник.
Обернувшись, я многозначительно посмотрела на парня, стараясь при помощи взгляда передать ему мысль о том, что там, наверху, я что-нибудь придумаю, чтобы освободиться самой и после освободить их всех – другого варианта у нас попросту нет. Как ни странно, он воспринял моё ментальное послание. Но, к сожалению, я прочла в его глазах неверие в то, что у меня может что-то получиться. Это немного ударило по моим и без того ослабшим силам. Отпустив мой стул и сделав шаг назад, Тристан вновь посмотрел на лестницу, на которой продолжал дожидаться моего повиновения вооружённый Шнайдер. Что голыми руками может сделать подросток против вооружённого огнестрелом головореза?.. Что такого действенного против подобного может предпринять пристегнутая к стулу, физически и психологически потрёпанная девушка?..
Моя уверенность в способности противостоять агрессору таяла с каждой ступенькой, приближающей меня к выходу из подвала, в проходе которого стоял неожиданно крупный мужчина – прежде я не замечала, какой же он на самом деле крупный, – сверлящий меня одержимым взглядом. Этот взгляд говорил о многом. Он говорил о том, что его владелец обязательно попытается меня изнасиловать. И он заранее знает, что я окажу ему максимально возможное сопротивление. И он уже очень сильно этого ждёт. Потому что он не сомневается в том, что
