на мою нижнюю челюсть, что мой рот непроизвольно раскрылся. Смотря мне в глаза, Шнайдер приставил к моим губам холодный стакан и начал буквально вливать в меня воду.

Я сразу поняла, что с водой что-то не так, по её странному металлическому привкусу, но я не могла её отвергнуть. Он поставил свою ногу на моё левое колено, чем агрессивно блокировал мою попытку вскочить, и с такой силой сжимал мою нижнюю челюсть при помощи всего лишь одной руки, что я не в силах была противодействовать – чем сильнее я пыталась сжать челюсть, тем больнее его пальцы впивались в неё.

Ему хватило всего лишь ничтожных десяти секунд, чтобы влить в мою глотку воду. Она начала проникать внутрь меня против моей воли, тонкой струёй стекать вниз по горлу и вместе с холодом опускаться на дно моего судорожно сжимающегося желудка… Я запаниковала, мой мозг потребовал воздуха, я закашлялась и… Вода хлынула в меня безудержным потоком…

Шнайдер не останавливался. И хотя бо́льшая половина содержимого стакана не попала внутрь меня, а стекла по моим щекам из-за скорости, с которой подонок пытался пропихнуть её в моё горло, я понимала, что в мой желудок попало опасно много. Потому как уже следующие слова Шнайдера, брошенные мне в лицо спустя несколько секунд после последней проникшей внутрь меня капли, прозвучали с подозрительным металлическим звоном:

– Эта штука действует мгновенно. Дай ей минуту, и ты превратишься в овощ, и пробудешь им до рассвета.

Он убрал ногу с моего колена и поставил опустевший бокал обратно на край стола. Понятно. Значит у меня есть только одна минута, в течение которой, естественно, благополучного момента для того, чтобы заполучить ружьё, у меня не представится.

Шнайдер развернулся и сделал шаг по направлению к стулу, на котором лежало ружьё. На большее я и не могла рассчитывать. Этого было более чем достаточно.

Резко вскочив на ноги, я ещё более резко подняла над своей головой стул, к которому всё ещё была пристёгнута, и занесла его над головой Шнайдера.

Он успел понять, что я делаю. Он успел ощутить опасность. Он пригнулся! Но это всё, что он успел… Я с максимально возможной силой огрела его стулом по голове, а когда он согнулся и вскрикнул, я повторила это ещё раз и… Ещё раз, когда он уже лежал на полу и шипел, словно контуженный ящер. Я удачно попала по затылку. Я видела проступившую на нём кровь… Я понимала, что меня начинает вести вбок, словно пьяную, что это ненормально… Я занесла стул над своей головой в последний раз и, призвав в свои руки начавшие резко вытекать из моего тела силы, врезала им по спине распластавшегося на полу Шнайдера в последний раз.

Я не ожидала того, что я смогу оказаться настолько сильной в условиях быстро накатывающего на меня токсикологического опьянения. Я не ожидала того, что деревянный, кажущийся крепким стул, разлетится к хренам на щепки и в разные стороны. Но и это окончательно не вырубило моего противника… Он продолжал издавать шипение и стоны, однако всё ещё лежал с закрытыми глазами и кровавое пятно на его затылке продолжало стремительно разрастаться… Я даже не успела обрадоваться тому, что моя рука освободилась от стула, но не от наручников, потому что как только это произошло, меня так сильно повело вбок, что я едва не рухнула на пол. Чем бы ни было то, что Шнайдер влил в меня, это было нечто действительно мощное. Гораздо мощнее того, чем он опоил меня сутками ранее.

Я сделала шаг назад и буквально прилипла спиной к стене, понимая, что без опоры я дальше не обойдусь. В этот же момент, только-только соприкоснувшись локтями со стеной, я увидела, как правая рука Шнайдера тянется к его разбитому затылку. Первое, что мне пришло в голову: схватить ножку стула, лежащую прямо передо мной, и продолжить бить этого подонка, пока он не отключится – пусть даже последний дух из него вылетит, мне всё равно, главное, чтобы он не очухался. Но как только я попыталась наклониться за намеченной ножкой, я поняла, что впоследствии не смогу разогнуться. Я рисковала завалиться рядом со своим обидчиком и уже не подняться. И только после этого я вспомнила о ружье, и поняла, что мой рассудок точно помутился, раз я не подумала о нём раньше, в самую первую очередь.

До необходимого стула я дошла на настолько заплетающихся ногах, что уже беря ружьё в руки, не верила в то, что смогу из него попасть по мишени, даже если упрусь дулом в спину Шнайдера. Именно так я и поступила. Только уперлась дулом ружья не в его спину, а в его голень – не убью, но покалечу. Чтобы не догнал.

Сильно шатаясь и уже не в силах сфокусировать своё внимание на одной точке, я нажала на курок…

Ничего не произошло.

Я подумала, что у меня уже поехала крыша, что мне лишь показалось, что я нажала на курок, хотя на самом деле я этого не сделала, поэтому я нажала ещё раз… И ещё, и ещё, и ещё…

Я проверила предохранитель, хотя уже едва выдерживала тяжёлый вес оружия в своих руках. Предохранитель был снят. И тогда я вскрыла ружьё… Оно было пусто. Патронов не было. Даже холостых – никаких не-бы-ло…

Выронив ружьё из рук прямо себе под ноги, туда, где лежал всё более отчётливо стонущий Гарднер Шнайдер, я осознала, что у меня остаются последние секунды – он уже почти пришёл в себя.

Я слишком быстро развернулась. Непредусмотрительно… Слишком резко…

Меня сразу же повело в сторону, я успела схватиться за близстоящий стул, но в итоге всё равно рухнула на колени… Конечно же я сразу же попыталась подняться, но у меня не удалось… Ногой, которой я задела Шнайдера, я почувствовала, как что-то позади меня дёрнулась…

Всё, дальше на четвереньках!..

Передвигая горячими ладонями по неожиданно ледяному кафелю, я попыталась быстро добраться до границы гостиной и коридора, но мои ноги не хотели работать в связке с руками: руки двигались вперёд, а ноги расходились в разные стороны. Я жалобно застонала из-за осознания того, что слишком быстро теряю контроль над своим телом… Чтобы сосредоточиться, я начала считать…

Один… Два… Пять… Три… Четыре… Пять… Шесть… Восемь… Семь…

Я добралась до дверного проёма за семь секунд…

Схватившись обеими руками за дверной откос, я каким-то чудом заставила себя подняться вдоль него… Я оглянулась в гостиную… И увидела,