— Хорош тебе. Корявый, — недовольно взглянул на него Дуб. — Щебень все-таки братан мой. И я...

— Молодежь не та пошла, — зевнул Корявый. — Им бы все пошмалять. Сейчас пацаны по мокрому делу — как в комсомол раньше шли, с плясками. Вот какого черта Щебень в эту хреновину полез? Ему чего, больше всех эти козлы насолили? А мы тоже, как пацаны, начали искать, кто этих козлов замочит. Надо было самим их на ножи обуть — и все дела, и каша манна. А то в златоглавую на кой-то хрен покатили. Раньше чуть что — на сходку и пику в бочину. А сейчас...

— Раньше за тысячу баксов вором в законе стать было нельзя, — резко проговорил Дуб. — Сейчас же полно таких. А мы, кто зоны и крытые прошли, сиди и не рыпайся, а то заплатят пару тысяч зеленых и расшмаляют, как по приговору. Но если Щебень там остался, я с москвичей шкуру спущу.

— Они прямо со страху уже в штаны наложили, — усмехнулся Корявый. — Чуть вякнешь — и в натуре расшмаляют прямо возле хаты. Сам петлю на шею наденешь. У них школы есть, где киллеров готовят, а мне сейчас «дурочку» дай — так я сразу и разобраться не смогу, куда и на что нажимать. Времена пошли: вор в законе с «дурой» ходит. Чуть что — и шмаляет.

— Где же Сорока? — спросил Дуб. — Ведь она в столицу каталась насчет мокрушников добазариваться.

— За Кешкой поедем? — повернулся к сидевшей на заднем сиденье Екатерине водитель.

— Я разговаривала с врачами, — ответила она, — нельзя ему ехать.

Постельный режим. Врач строго-настрого приказал не тревожить его. Так что поехали. — Она зевнула.

Парень тронул машину.

— Зачем остался Комод, — спросила Екатерина, — не знаешь?

— У него свои дела, — неопределенно отозвался он. — К нему с вопросами лучше не лезть. Он ведь у Арсена в доверии.

— "Как меня встретит муженек?" — вздохнула Екатерина. Дотронувшись до оцарапанной щеки, вспомнила окровавленную голову Мадлен, вздохнула и закрыла глаза.

— Говорят, врагов убивать легко, — прошептала она. — Меня, наверное, до самой смерти будет окровавленная Ритка преследовать.

— Опять ты, — недовольно взглянул на вошедшего в дом Комода плешивый мужчина.

— Ты не порыкивай, — спокойно сказал тот. — Тебе за эти визиты бабки клевые платят. Вот что, — перешел он к делу. — Узнай все подробно про бойню под Плехановым. И реакцию местных блатных на то, что там и ихних парней постреляли.

И разумеется, про бабу, которая с водилой была.

— Это-то зачем? — недоуменно спросил плешивый.

— Тебя это волновать не должно, — резко бросил Петр. — Делай что говорят, понял?

— Слышь, — вздохнул плешивый, — может, Арсен...

— Это ты ему и базарь, — перебил его Комод.

— Так чего же вы Ракова не убираете? — неожиданно вспылил плешивый. — Я же говорил! Он копает под меня. И еще московскому сыскарю, он на пенсии, все передает.

— Откуда ты знаешь? — спросил Комод.

— Мне мой брат двоюродный говорил. Они вроде как друзья с Раковым.

— Тормози, — удивился Комод. — Раков под тебя копает, а с твоим двоюродным братом в хороших?

— Они со школы дружат. К тому же Сашка, братан двоюродный, ко мне хреново относится. Я ему просто плачу иногда, вот он мне...

— Ох и сучара твой кузен, — сказал Петр. — И нашим, и вашим, падлюка, — презрительно добавил он, усмехнувшись. Вы, мусора, спите там, где мягче. Многие из вас и в мусор-скую топают потому, что форма, власть и бабки хапнуть можно. — Плешивый смотрел на него. В его глазах было недовольство, но он молчал. — Короче, делай что сказал, — бросил Комод. — За Ракова уши не ломай, — подмигнул он плешивому, — Пятый. Чего тебя так назвали? — с интересом спросил он.

— А тебе что за дело? — огрызнулся плешивый.

— Вообще-то да, — не обиделся Петр и быстро, не прощаясь, вышел.

— Татьяна, — войдя в палату, тихо сказал невысокий человек в зеленом операционном костюме, — мой вам совет: никому о случившемся не говорите ни полслова, Арсену тем более. Ясно?

Испуганно посмотрев на него, она кивнула.

— Вы кто? — тихо спросила она.

— Друг, — коротко отозвался он.

— Чей? — так же тихо спросила Таня.

— Ваш и Арсена.

— Тогда почему я не должна ничего говорить Арсену? Ведь меня пытался убить...

— Татьяна, пока вы находитесь в больнице, поверьте, в ваших интересах молчать. Потом, когда выпишетесь, разумеется, обо всем расскажете Арсену. Здесь кое-что произошло. Больше я сказать не могу. До свидания. — Кивнул, повернулся к двери.

— Вы анестезиолог, — узнала его она.

— Я друг Арсентия, — немного нервно проговорил он и быстро вышел.

— Странный друг, — недоуменно посмотрела ему вслед Розова.

— Что случилось? — отступив назад, удивленно спросил Докер.

Стремительно обойдя его, Франко плюхнулся в большое кресло и, выудив из бокового кармана куртки платок, вытер вспотевший лоб.

— Что произошло? — подошел к нему Докер.

— Зачем ты дал парней? — отдуваясь, взглянул на него Франко.

— Да ты толком можешь говорить? — вспылил Докер. — Что за дела? Ты должен...

— Вот именно, — резко перебил его Франко. — Я должен был сдохнуть.

Кстати, тебе надо менять место жительства. Потому что...

— Я так и подумал, — мрачно согласился Докер. — Передавали по ящику — в Тульской области очередная бандитская разборка. Убито шестнадцать человек. Но ведь говорили, что...

— Что?! — заорал Франко. — Подставили нас, вот что! Твои парни наверняка только по разу и успели выстрелить. Меня пытались убить! — Помотав головой, промокнул лоб.

— Кто? — выпучил глаза Докер.

— Дед Пихто, — буркнул Франко. — Если я правильно понял, в Плеханове были задействованы и местные, и еще кто-то. рот эти кто-то и положили всех. Я самолета ждал почти четыре часа, видел, как там пассажиров проверяли. ОМОН и милиционеры. И разумеется, нашлись те, кто все знает. Они и рассказали про бойню. В общем, нам с тобой надо на дно ложиться и не высовываться, пока страсти не утихнут.

— Как же, — возразил Докер, — утихнут. Пока нас не шлепнут, хрен чего стихнет. Но кто нас подставил?

— Ты с кем договаривался? — взглянул на него Франко.

— Так договаривался не я, — напомнил ему Докер. — Ты. Я только парней дал. Хотя, — поморщился он, — деньги я у этой бабы брал. — Сказав, заторопился.

Бросился к бельевому шкафу и начал вытаскивать сложенные рубашки.

— Вот что значит хохол, — покачал головой Франко. — Все свое беру с собой. Да мы на несколько дней куда-нибудь двинем.