— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — снова сказал Тони. — У тебя виза на полгода. И нет ограничений по срокам пребывания.

Мы не спали и часа. Наверно, нет ничего более горького, чем последние часы любви перед разлукой. Запомнить навсегда, унести с собой эти прикосновения, взгляды, слова…

Мои вещи были сложены, оставалось только позавтракать, собрать последние мелочи. С Питером я попрощалась еще накануне — он уехал к матери в Девон. В аэропорт меня должна была везти Люська. Мне не хотелось растягивать пытку прощания с Тони еще на несколько часов — дорога, ожидание в аэропорту. Лучше сразу.

Я сидела на краю кровати, пережидая, когда уляжется очередной приступ дурноты. Тони подобрался сзади, обнял, положил голову мне на плечо. Я обернулась, мы смотрели друг друга в глаза.

Скажи, умоляла я мысленно, скажи, почему я не должна уезжать. И тогда я плюну на все, обо всем забуду, расскажу тебе о нашем ребенке и останусь с тобой.

Но Тони молчал. Только смотрел так, словно ждал каких-то слов от меня.

— У меня приглашение на три месяца, — сказала я, тяжело вздохнув. — Если останусь дольше, могут не дать визу в следующий раз.

Он только головой покачал, зажмурившись так, словно пытался перетерпеть острую боль.

В нарушение регламента завтрак из-за моего отъезда подали на час раньше, и Люська впервые завтракала в столовой вместе со мной. Она сидела грустная, молчаливая, почти ничего не ела. Меня всю последнюю неделю по утрам мутило, и оставалось только надеяться, что не будет полоскать так, как бедную Маргарет.

— Я пойду за машиной, — сказала она, когда мы закончили. — А ты забери все из комнаты и спускайся. Слугам чаевые раздала?

— Еще вчера.

Проверив все ящики и тумбочки, я поставила сумку на кровать и прилегла поверх покрывала. Показала язык ехидным ангелочкам. Положила руку на живот.

— Ну вот и все, мышка-малышка. Попрощайся с местом, где тебя состряпали бестолковые родители.

Я не сомневалась, что у меня родится девочка с темными волосами и синими глазами, похожая на Тони. Мэгги. Маргарита. Маргарита Захоржевская — вот ведь ужас!

На галерее я вдруг остановилась. Подошла к портрету Маргарет, посмотрела ей в глаза.

— Я уезжаю, Маргарет, — сказала я вслух, но очень тихо. — Прости, что так вышло. Я все чаще думаю, что мы ошиблись. Может, кто-то и хотел нас обмануть, но не ты. Больше я никогда сюда не вернусь. И у нас с Тони будет ребенок. Еще один твой потомок. Прощай, Маргарет!

— Прощай, милая! — услышала я тихий голос. — Я не сержусь. Я люблю тебя. И вашего малыша. Храни тебя Господь!

Томми складывал чемоданы в багажник Люськиной ауди. Корги сидели на крыльце с выражением вселенской скорби, повесив носы, уши и хвосты. Я обняла их, потрепала два рыжих загривка и подошла к Тони, который стоял поодаль.

Мы ничего не говорили, просто целовались, не думая о том, что на нас смотрят. Еще одну секунду, еще одну. Я чувствовала себя так, словно меня раздирает надвое.

Люська посигналила.

— Позвони мне, когда долетишь, — прошептал Тони, целуя меня в последний раз.

Я села в машину, откинулась на спинку, закрыла глаза.

— Ну, с Богом! — сказала Люська.

Когда мы выехали за ворота, я поняла, что больше не могу сдерживаться. Слезы полились рекой. Люська покосилась на меня раз, другой.

— Свет? Света? Ну, что ты?

Я рыдала уже в голос. Люська нахмурилась, вырулила на обочину и остановилась.

— Да что с тобой? Что за конец света? — спросила она нетерпеливо, повернувшись ко мне. — Сделаю я тебе новое приглашение, приедешь снова.

Но я только головой качала, как китайский болванчик, и продолжала рыдать.

— Ну-ка, посмотри на меня! — приказала Люська. — Черт тебя подери, посмотри на меня!

Икая и всхлипывая, я повернулась к ней.

— Твою мать… — выдохнула Люська. — Сколько?

— Третья неделя.

— Третья неделя задержка?! Тест делала?

— Да.

— И?..

— Да.

— Захоржевская, твою мать! — простонала Люська. — Как?! Вы что, не предохранялись? Или ты специально?

— Дура, что ли? — всхлипнула я. — Не знаю, как. Что-то пошло не так.

— А он что?

— Ничего.

— Ты ему не сказала?! Почему?

Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться.

— Потому что, Люсь, он на мне женится. А я не хочу. Не хочу, чтобы на мне женились по производственной необходимости. Помнишь, ты сказала, что я еще никого не любила? Так вот, я его люблю. А он меня — нет. Не всегда спят с теми, кого любят, и не всегда любят тех, с кем спят.

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Люська. — Если он тебе не признавался, это еще не значит…

— Люсь, не надо, — попросила я. — Я просто знаю.

— Ты думаешь, он не догадался? Не заметил, что в августе ты так и не сказала ему «прости, дорогой»?

— А ты не замечала, что мужчины очень плохо считают? Если это, конечно, не деньги. Во всяком случае, в июле он был сильно удивлен: «Как, уже? Опять?». И я тебя очень прошу, не проговорись, пожалуйста. Ни ему, ни Питеру. Я бы и тебе не сказала.

— Я уже неделю подозреваю. Бледная, не жрешь ничего, нервничаешь, вино не пьешь — только бокал облизываешь. Спросить в лоб — неудобно. Думала, если что

— поделишься.

— Прости, Люсь… Мне… стыдно было, что ли? Ты ведь права оказалась — ничего хорошего не вышло.

— Ладно, Светка, поехали, — Люська завела двигатель. — А то опоздаем. А вот насчет ничего хорошего… Знаешь, я тебе все-таки завидую. Не обижайся, но — как всегда. У тебя есть то, чего нет у меня. А у меня — чего нет у тебя. У меня муж, который меня любит. А у тебя будет ребенок. Если б ты знала, как я хочу малыша! На следующей неделе Питеру ехать на повторное обследование. И почему-то я догадываюсь, каким будет результат. Не бойся, я не предлагаю усыновить твоего. Ты ведь не согласишься, так?

Я покачала головой.

— Не волнуйся, все будет хорошо. Если что — я тебе помогу. В конце концов, мы не просто подруги, ты же, как выяснилось, родственница Питера. Неважно, что дальняя. Кстати, ты кольцо забрала?

— С ума сошла? Зачем оно мне?

— Ну и правильно, — кивнула Люська. — Пусть лежит в банке. Там эта идиотка до него не доберется.

После многодневного напряжения и бессонной ночи меня все-таки сморило, почти всю дорогу я продремала. Люська подвезла меня к самому входу, сама вытащила мои чемоданы, погрузила на тележку.