— Да. Кроме одного идиота по имени Тони Каттнер. Подумай. Мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной.

Двадцать шестого октября Тони положил на стол перед Питером кольцо Маргарет.

— Ты еще не заказал гостиницу? — спросил он мрачно.

— Заказал. С двадцать восьмого. Номер на двоих, — невозмутимо ответил Питер.

— Ты знал, что я поеду, так?

— Скажем, надеялся. Кстати, когда у тебя свадьба?

— Пятого декабря, — еще больше мрачнея, ответил Тони и сеп в кресло у камина.

Питер нахмурился, словно пытался что-то вспомнить, но никак не мог.

— Знаешь, последнее время у меня постоянное ощущение… дежавю? Или… не знаю, что это такое. Вот сейчас вдруг показалось, что пятого декабря что-то или уже случилось когда-то, или только должно случиться. Что-то очень важное. Очень острое чувство. У тебя такого не бывает?

— Последние четыре месяца — постоянно. И у Светы было то же самое. После того как мы пытались избавиться от этого проклятого кольца. Я же говорил тебе. Может быть, именно поэтому у нас ничего и не вышло. А пятое декабря… Это Эшли выбрала дату. Когда сказала — меня как ударило. Что было пятого декабря? Или что должно произойти? Я тоже не знаю, Питер. Кстати, что ты сказал Люси?

— Все как есть. Она, конечно, переживает. Хотела ехать со мной, но я отговорил. Если вдруг я… то есть мы — если мы там застрянем, кто-то же должен отбиваться здесь от журналистов и беседовать с детективами. Член палаты лордов пропал без вести — это вам не баран чихнул. Ну а вернуться назад успею шесть раз, прежде чем меня признают умершим и Скайхилл отойдет Короне. Ну а ты что скажешь Эшли?

— Мне проще, — каждый раз, когда Тони говорил о своей невесте, на его лбу появлялась глубокая вертикальная морщина. — Скажу, что поехал с тобой по делам имения. А если не вернусь, родители подумают, что я расхотел жениться и удрал в Шотландию.

— А что, уже были прецеденты? — хмыкнул Питер.

— Это наша семейная шутка. Когда я был маленьким и родители меня за что-то наказывали, я грозился убежать в Шотландию и стать Дунканом Маклаудом[1].

— Как мило. Тогда собирайся. Выезжаем послезавтра рано утром. Надеюсь, четырех дней нам хватит. Если не сможем найти проход — значит… Значит, не сможем.

Двадцать восьмого им не повезло.

Приехав в гостиницу «Рэтборо» к полудню, они оставили вещи в номере, наскоро перекусили в баре-буфете и отправились колесить по знакомой дороге. Несколько миль — туда и обратно, туда и обратно. Шел бесконечный обложной дождь, грунтовая дорога раскисла, и Питер не раз порадовался, что они поехали на его кроссовере. Не внедорожник, конечно, но хоть что-то, не застрянет в луже.

Дорога отходила от магистрали, проходила мимо гостиницы и разветвлялась надвое: налево к деревне Рэтби, прямо — вдоль опушки леса, через поля, по мосту над речкой, обрываясь прямо в поле у ручья.

— Когда-то здесь была мельница, — сказал Тони. — О ней еще в буклете было написано, который в гостинице давали.

— Говорят, сгорела. Давно уже. Когда я был здесь, ее уже не было. Ни в нашем мире, ни в том, другом. Темнеет уже. И есть хочется. Может, закончим на сегодня?

Они вернулись в гостиницу и снова устроились за столиком в баре. Еду там подавали не слишком разнообразную — рыбу с картошкой, мясной пирог, яичницу с салом. Зато пива было вдоволь, и очень даже неплохого. И крепкого.

— Может быть, не стоит? — осторожно спросит Тони Питера, который пил уже третью кружку. — Все-таки завтра за руль.

— Ты думаешь, на этой сраной дороге бывают полицейские? — высокомерно приподнял брови лорд Скайворт.

— Скажи… — Тони старательно рассматривал узор на пивкой подставке. — Ты случайно ничего не знаешь о Свете? Люси ничего не говорила?

Питер посмотрел на Тони исподлобья, барабаня пальцами по столу.

— Знаю, — сказал он. — У нее все хорошо. Наверно, это все, что нужно знать тебе.

— Питер…

— Послушай, Джимми, — медленно и с неожиданной злостью начал Питер, назвав Тони его вторым именем, которое тот очень сильно не любил. — Мне не хотелось бы с тобой ссориться, тем более, сейчас. Но раз уж ты начал… Хорошо, я скажу тебе все. А там можешь обижаться сколько угодно.

— Хорошее начало, — пробормотал себе под нос Тони. — Ну, давай. Возможно, у меня тоже есть что сказать. Нет, не о тебе. Просто я так понимаю, ты теперь Светин адвокат, и…

— Ты знаешь, что она беременна? — перебил его Питер.

— Ты думал, я сейчас начну удивляться и рвать волосы? Не начну. Да, я знаю, что она беременна. To есть был почти в этом уверен. Где-то процентов на девяносто. Ну, сейчас ты подтвердил.

— Она тебе сказала? — удивился Питер.

— В том-то и дело, что нет. Просто я умею считать до тридцати. Плюс еще кое-что сопоставил. Почти две недели ждал, что она скажет. Нет. Ни намека. И какой я должен был сделать вывод? Только тот, что я ей не нужен. Ни в качестве мужа, ни в качестве отца нашего ребенка. Я даже не знаю, Питер, собирается ли она рожать или уже сделала аборт. Может, ты знаешь?

— Нет, — покачал головой Питер. — К сожалению.

— А тебе кто сказал, интересно? Люси?

— Еще чего! Если Люс узнает, что я знаю… Просто, Тони, ты понятия не имеешь, что такое жизнь в огромном доме, где десятки глаз, ушей, языков, причем все друг другу родня и знакомы с детства. Ты рядом с этим, но не внутри. Здесь ничего не остается тайным. Спрятать в сейфе секретный документ — допускаю. Но повседневная жизнь… Как можно скрыть что-то, когда слуги заправляют твою постель, стирают белье и опорожняют мусорные корзины? Если ты, конечно, понимаешь, о чем я.

Тони покраснел так, как, наверно, не умела даже Света.

— Прекрасно понимаю, Питер! — он начал заводиться и чувствовал, что вряд ли уже остановится. — Десятки глаз, ушей, языков. Десятки шпионов. И сплошное лицемерие. Все такие приличные, порядочные, да? Вековые традиции, да? Как мы приезжали к твоему деду со своими девушками — и жили в разных комнатах. Девочки с девочками, мальчики с мальчиками. А по ночам менялись — как в школьном лагере. Ты не помнишь, как твой дядя орал на Майка, когда застукал его с Лиз? «Это порядочный замок, а не бордель». Хотя они уже были помолвлены и жили вместе. А сам в каждый свой приезд и потом, когда стал графом, по ночам ходил наверх к Элизабет. И все об этом знали. В том числе и твоя тетя Агнес.

— Я во многом с тобой согласен, Тони. Но не во всем. Во всяком случае, тебе никто ни слова не сказал, когда Света каждую ночь оставалась у тебя.

— Сказали бы — если б я остался у нее. Поэтому не надо мне тут…

— Ты закончил? Тогда заткнись и послушай, — Питер грохнул кружкой об стол так, что пиво выплеснулось и растеклось лужицей. — Борец, твою мать, с лицемерием. На месте Светы я вцепился бы тебе в морду. Но она повела себя как настоящая леди. Промолчала, уехала и разорвала с тобой все отношения. Ты хочешь знать, почему она тебе ничего не сказала о ребенке? Так я тебе объясню. Когда ты лапал Эшли в холле, она сидела в кресле за камином и прекрасно все видела. А я стоял наверху, на галерее. И тоже все видел — и вас, и ее.