В[ладимировне]. Скоро поеду в Москву. Очень хочется!

А. Пешков

5. IV. 33

1086

В. А. ДЕСНИЦКОМУ

Апрель, до 10, 1933, Сорренто.

Десницкому.

Из письма твоего, дорогой друг В[асилий] А[лексеевич], явствует, что тобою не получено письмо мое, отправленное мною в адрес «Литучебы», ибо твой личный адрес я — забыл. Не могу вспомнить, когда именно послал я письмо, но — как раз накануне того дня, когда пришла твоя книга, посланная тобою: тобою подчеркнуто затем, что экземпляр этой книги я получил еще раньше. Старик был приятно тронут совпадением: только что написал тебе, а от тебя — книга с дружеской надписью. «Оно — хорошо» — говоря по-нижегородски.

А в письме я сообщал тебе, что мною послана переписка Петра Заломова И. А. Груздеву для опубликования оной в «Литучебе», и просил тебя присовокупить к этой переписке маленькое предисловьице, каковую просьбу убедительно повторяю.

Мысль; написать книгу о рабочих явилась у меня еще в Нижнем, после Сормовской демонстрации. В то же время начал собирать материал и делать разные заметки. Савва Морозов дал мне десятка два любопытнейших писем рабочих к нему и рассказал много интересного о своих наблюдениях фабричной жизни. Особенно часто и настойчиво он говорил, что деревня, сделав революцию, немедленно возвратится на старый проторенный путь, позвав варягов из Европы, а вот немецкие рабочие сделают социальную революцию образцово. Собранный мною материал после 9-го января 5-го года куда-то исчез, может быть, жандармы не возвратили, а может, он остался на Знаменской, 20, у К- П. Пятницкого. «Мать» я писал в Америке, летом 6-го года, не имея материала, «по памяти», отчего и вышло плохо. Предполагалось после «Матери» написать «Сын», — у меня были письма Заломова из ссылки, его — литературные опыты, знакомства с рабочими обеих партий и с крупнейшими гапонов-цами: Петровым, Инковым, Черемохиным, Карминым, впечатления Лондонского съезда, но — всего этого оказалось мало. «Лето», «Мордовка», «Романтик», «Сашка» — можно считать набросками к «Сыну», и они показывают, что с «Сыном» я бы «не сладил». Так-то.

Не помню — предлагал ли я тебе помочь делу издания серии «Жизнь замечательных людей»? Возьмись,

В. А., за это дело! Я забраковал уже с десяток рукописей, — отчаянно плохо и малограмотно пишутся биографии! Старый чорт, возьмись.

Выписки «с книги Нила Постника» — замечательно хороши! И поучительны зело. Марки привезу сам. В мае приду чай пить. Чай-то есть? И сахар?

1087

И. А. ГРУЗДЕВУ

10 апреля 1933, Сорренто.

Дорогой Илья Александрович,

возвращаю рукописи. С Вашим распределением их — согласен. Книжку, мне кажется, следует титуловать: «Статьи о литературной технике».

Прилагаю еще одну статью. Мне кажется, что ее можно бы поместить 12-й, а «Беседу с ударниками» — «изъять». Как Вы думаете? Она будет напечатана в альманахе «Год 16-й», который что-то не удается.

Предисловие к переписке Заломова со школьниками может отлично написать В. А. Десницкий, он Заломова — знал, перепиской его — заинтересован, из прилагаемой копии моего письма Десницкому Вы увидите, что я его прошу написать предисловие.

Вашим согласием работать для серии «Жизнь замечательных людей» весьма обрадован. Сроками — не стесняйтесь, торопить не будем. О Писареве в связи с эпохой — может выйти очень интересно. «Эпоха» освещена достаточно ярко. Вам знакома книжка В. И. Дмитриевой «Так было»? Легковесно написана, но есть ценные бытовые детали. Напр., стр. 157 и 172 о страхе рабочих пред Халтуриным.

Не знаю, кем взят и взят ли Салтыков. […]

«Гейне» — лучшая работа из десятка забракованных мною. Пишут — ужасно как в смысле литературной, так и в смысле социальной грамотности.

Рассказ «У моря» — занимал, вероятно, листа два. Редакция «Р[усского] б[огатства]» не возвратила мне его.

В. Г. Короленко отнесся к нему тоже суховато. Якубович говорил мне в 901 или 2-м годах, что он нашел рукопись мою, читал ее и ему рассказ понравился, но что в нем слишком явно и даже резко выражено мое предпочтение «босяков» — крестьянам. Обещал возвратить рукопись мне, но забыл сделать это, а я — не напоминал.

В 15 г. или 16? я нашел несколько черновых страничек этого рассказа, из них получился — «Весельчак». Баринов — один из «действующих лиц» рассказа. В нем я изобразил изумительно противную семью ловцов Кадочкиных, крестьян Сергачского уезда, Нижегород. губ. Во главе семьи — хромой старик 83 лет, ханжа и деспот; он гордился тем, что «мы, Кадочкины, ловцы здесь от годов матушки царицы Елисаветы». Он уже лет 10 не работал, но ежегодно «спускался» на Каспий, с ним — четверо сыновей, все — великаны, силачи и до идиотизма запуганы отцом; три снохи, дочь-вдова с откушенным кончиком языка и мятой, почти непонятной речью, двое внучат и внучка лет 20-ти, полуидиотка, совершенно лишенная чувства стыда. Старик «спускался» потому, что «Исус Христос со апостолами у моря жил», а теперь «вера пошатнулась» и живут у морей «черномазые персюки, калмыки да проклятые махмудки-чечня». Инородцев он ненавидел, всегда плевал вслед им, и вся его семья не допускала инородцев в свою артель. Меня старичок тоже возненавидел зверски. Он был сектант, вроде «пашковца», по воскресеньям заставлял всех своих петь какую-то унылую дичь. На «заводе» у него были поклонники, человек 20. Баринов, лентяй, любитель дарового хлеба, — тоже «примостился» к нему, но скоро был «разоблачен» и позорно изгнан прочь.

О старике можно бы много сказать. Я так хорошо помню его, что мог бы сейчас написать рассказ о нем и его семье. Старший сын — точная копия отца, даже говорил гнусаво, нараспев и бородищу гладил двумя пальцами, как отец. А один из сыновей — иезуит, шпион, доносчик. Бабы-снохи — все красавицы, все суровые, «замоленные» до отупения. Казалось мне, что каждый из этой семьи боится другого, точно каждый совершил преступление, и что, если б не общий всем страх пред стариком, — они брызнули бы во все стороны так далеко друг от друга, чтоб никогда уже не встретиться.

Будьте здоровы.

А. Пешков

Р. S. Книги — получил, спасибо! Некоторые — изругал, как видите. Особенно взбесило меня пошлейшее вранье бездарного «Кузьмы». Как можно было выпускать такую чепуху? Ему попадет еще и от живописцев.

А. П.

10. IV. 33.

1088

И. А. ГРУЗДЕВУ

13 апреля 1933, Сорренто.

Дорогой Илья Александрович —

сейчас просмотрел Вашу книжку — «Горький». Думаю, что у меня есть право искренно поздравить Вас: хорошо сделано — крепко, густо, горячо и вкусно. В