– Копии? – недоуменно переспрашивает Габриэль.

– Да. Копии пленки, которую он забрал, – настойчиво повторяет Сарков.

Габриэль потрясенно смотрит на него.

– Он ничего так и не забрал.

– Да что за чертовщина творится? – не унимается Дэвид, глядя на Саркова. – Кто вы такой?

– Он должен был ее забрать. – Сарков полностью игнорирует Дэвида.

– Нет, не забрал, – стоит на своем Габриэль. – Не смог. Потому что я его убил.

– Ты… что сделал?! – Дэвид смотрит на Габриэля, как на монстра, медленно выбирающегося из тени.

– Я запер его в лаборатории. – Его голова готова взорваться от напряжения. Габриэль пытается вспомнить подробности. – Он… он разлил какие-то химикалии… и так поджег лабораторию. Вдруг полыхнуло пламя, будто он поджег спирт или бензин. По-моему, он сам такого не ожидал. И тогда я его толкнул. Он упал в огонь, а я убежал, захлопнул дверь и повернул ключ в замке…

– Ты дал ему сгореть заживо? – стонет Дэвид. – Полицейскому?

Он по-прежнему зажимает рану. Пятно крови на ткани все разрастается.

– Я… да, по-моему, да, – шепчет Габриэль. – Он, должно быть, сгорел там. Я слышал, как он кричит, даже на первом этаже, когда я уже вышел из подвала. Ты его тоже слышал, помнишь? Ты мне сам недавно говорил. Он стучал в дверь, и кричал, и метался от боли, как зверь.

Дэвид смотрит в пустоту.

– Тот стук в дверь… – бормочет он. – Да, я помню. Я это слышал. Я только не знал, откуда он доносится.

– Хватит! – рычит Сарков, целясь во вторую ногу Дэвида. – Мне это уже осточертело! Меня интересует один-единственный вопрос: где пленка?

Габриэль, щурясь, смотрит на Саркова так, будто видит его в первый раз. На мгновение мысли его точно замирают, парят в пространстве сознания, и вдруг возобновляют свой бег: Габриэль вспоминает о пижаме. Люк Скайуокер, кровавый отпечаток, о котором говорил Вал. И внезапно ему все становится ясно. Вал был там, той ночью тринадцатого октября. Он спустился с Валом в подвал. Поэтому Вал и знал о том кровавом отпечатке.

Это Вал задал вопрос: «Где пленка?» Вал был тем полицейским. И Габриэль убил того полицейского.

«Но Вал жив. Почему он до сих пор жив, если я его убил?»

Сарков улыбается. Язвительная, холодная, подлая улыбка – и за улыбкой той в молчании может скрываться все, что угодно. У Габриэля учащается пульс.

– Ты его знаешь, верно? – тихо говорит он. – Этого полицейского. Ты его видел после того, как он выбрался из подвала. Поэтому ты так уверен, что он забрал пленку. Это он тебе сказал?

– Все это не имеет никакого значения, – улыбается Сарков. – Все это было черт знает когда.

– Назови мне его имя, – требует Габриэль.

– Чье имя?

– Вала. Его настоящее имя.

Сарков бледнеет.

– Откуда ты знаешь это имя?

– Вал? Его что, действительно так зовут?

– Откуда у тебя это чертово имя?

– Потому что этот ублюдок с его ублюдочным именем похитил Лиз, мою девушку! – орет Габриэль.

И в тот же момент пугается. «Никому ни слова, слышишь?» Но уже слишком поздно. Сарков смотрит на него, открыв рот. Он сейчас бледнее Дэвида, а Дэвид побелел как мел.

– Не смей! – шипит Сарков. – Не смей мне лапшу на уши вешать!

– Хотел бы я, чтобы это было ложью. Этот ублюдок – психопат. Он прислал мне ее телефон три недели назад и с тех пор звонит мне. Называет себя Вал. И говорит, что убьет Лиз тринадцатого октября.

– Чушь какая! – напускается на него Сарков. – Ты лжешь. И вообще, откуда у тебя девушка?

Габриэль молчит. Слышно, как дождь стучит по крыше дома.

– Он не лжет, – вдруг вмешивается Дэвид.

Габриэль думает, что ослышался.

– Ты мне веришь?

Дэвид слабо кивает.

– Телефон. Я вспомнил, что тебе прислали телефон в конверте. Там еще на пакете надпись такая была, кривым почерком: «Габриэлю Науманну от Лиз Андерс».

Сарков смотрит на стену за спиной Дэвида, глаза у него бегают, словно на стене нарисована шахматная доска и он сосредоточенно продумывает дальнейшие ходы в партии.

– Когда это произошло? – тихо спрашивает он.

– В день рождения Лиз, второго сентября.

– Черт… – бормочет Сарков. – Черт!

– Скажи мне, как его зовут, Юрий. Ты обязан мне сказать, – давит на него Габриэль.

Сарков поджимает губы – через тонкую полоску рта теперь не проникнет даже воздух, не то что имя. Он медленно пятится.

– Юрий! Скажи мне, как его зовут! Кто этот тип?

Сарков переводит дуло с Дэвида на Габриэля и обратно, отступая к двери комнаты. Еще мгновение – и слышится, как защелкнулся замок.

Вассен, Швейцария, 26 сентября 21: 46

Лиз вцепилась в руль автомобиля. «Я контролирую ситуацию. Наконец-то я контролирую ситуацию». Педаль газа кажется холодной под ее босой ступней. Мотор со страшной скоростью несет универсал – БМВ модели «3-туринг» – по улице. На таксометре светятся цифры – 21: 46.

«Виктор фон Браунсфельд». Услышав это имя, Лиз испугалась так, что мурашки побежали по спине. Дом, в котором ее продержали в заточении несколько недель, принадлежал Виктору фон Браунсфельду! Но при чем тут Виктор? Имеет ли он вообще какое-то отношение к случившемуся? Может быть, все это лишь совпадение и Виктор ни о чем даже не подозревает?

Лиз смотрит сквозь лобовое стекло на пятна света от фар на дороге. Разделительная полоса трассирующим снарядом несется в ночи, мелькают валуны на обочине, серые призраки в слабых лучах света. Виктор фон Браунсфельд… Лиз в точности помнит день, когда получила разрешение на съемку документального фильма. Ей позволили провести три дня с одним из самых богатых и влиятельных людей страны! Лиз вспоминает его виллу, дорогую мебель, бесценные картины на стенах…

За окном вдалеке виднеются дома – она приблизилась к въезду в Вассен. Впереди крутой поворот. Лиз резко нажимает на тормоза, чтобы повернуть. У нее болит низ живота – ремень безопасности давит на живот.

В центре города она сворачивает налево, на дорогу к горному перевалу Зустен, дорогу, ведущую прочь из Вассена. Свет фар озаряет обочину, слева мелькает какой-то проем между деревьями. Лиз тормозит и дает задний ход. Метров через семьдесят она возвращается к проему – оказывается, там тянется ухабистая проселочная дорога. Туда-то она и сворачивает и вскоре въезжает в темный лес. Сердце бьется все чаще.

Не выключая мотора, она останавливается, включает свет внутри универсала и прогревает машину. «Главное – не выключать свет», – думает она. Свет фар выхватывает из темноты леса кусты впереди. В этой тьме может скрываться все, что угодно. Лиз пытается сосредоточиться на мерном урчании мотора, но тщетно. Ее охватывает страх, ледяной хваткой впивается в горло. Ей чудится, что этот автомобиль – крошечная клетка на дне океана и воды ночи вот-вот выдавят стекла. Ей хочется вырваться из тесного пространства, но Лиз понимает, что нельзя выходить наружу, нельзя очутиться одной в темноте.