— Ну-ка, понюхай икру! — приказал Плохиш.

Он поднес к лицу Пахом Пахомыча огромное блюдо с белужьей икрой. Пахом Пахомыч покорно наклонился, чтобы понюхать, и в эту секунду Плохиш быстрым движением хлопнул его по затылку. Пахом Пахомыч отпрянул, но было поздно. Все его лицо было перемазано икрой.

— Ты все-то не ешь! — попросил Плохиш. — Нам оставь, чуть-чуть. Володя, гляди, какой у тебя коммерсант жадный. Прямо из тарелки лопает!

Все, включая женщин, смеялись в голос. Пахом Пахомыч ругался, вытирая лицо салфеткой.

Плохиш в это время увидел что-то в окне и дернул меня за рукав.

— Пойдем, кино посмотришь, — предложил он. Мы вышли на крыльцо. Во двор въехала машина, из

которой высадились две симпатичные девушки лет по двадцати пяти, обе в коротких юбках, накрашенные и оживленные. Они дождались, пока выйдет водитель, сутулый и прыщавый парень, расцеловались с ним на прощание и, цокая высокими каблуками по асфальту, побежали обниматься с Плохишом.

Водитель грустно посмотрел, как они взбегали по ступенькам, потом приблизился к Плохишу и с какой-то угловатостью, словно преодолевая себя, пожал ему руку. Лицо его при этом оставалось хмурым.

— Все нормально будет? — спросил он Плохиша несколько тревожно.

— Когда же по-другому было! — с укором ответил Плохиш.

— Ленка в прошлый раз с синяком вернулась, — угрюмо проворчал парень, избегая смотреть Плохишу в глаза и кивая на одну из девушек, рыженькую и длинноногую. Те, дожидаясь нас, стояли у двери, перебирая ногами, как скаковые лошади.

— Сама нарвалась! — возмутился Плохиш. — Ты бы объяснял ей, как себя вести с приличными людьми. А то она, как напьется, королевой себя чувствует. Пацанов стала жизни учить. Панибратство, оно до добра не доводит!

— Да я объясняю, — вздохнул парень. — Только не больно она меня слушает. Характер-то у нее, сам знаешь! Ну ладно, я тогда утром за ними приеду.

— Хочешь, сами отвезем, — предложил Плохиш. Он махнул рукой девушкам, чтобы они проходили внутрь.

— Езжай домой, чего ты торчишь! — крикнула с крыльца водителю рыженькая, и они исчезли за дверью. Водитель покривился и тяжело вздохнул.

— Нет, я уж лучше сам приеду! — подумав, решил он. — Мне так спокойнее будет.

Он простился с Плохишом, неодобрительно покачал головой, сел в машину и тронулся.

— Слышь, — повернулся ко мне Плохиш и понизил голос, чтоб не услышала стоявшая поодаль охрана. — Знаешь, кто этот парень? Муж той рыженькой. А вторая ее подружка. Обе, кстати, Ленки. Прикинь? Муж жену сам привозит на гулянки! Я от них тащусь! Он в ларьке продавцом работает. Денег нам был должен. Мы его с полгода разводили, чтоб он Ленку нам привез. Пугали, били, на счетчик ставили, — ну ни в какую! Потом к ней подъехали, денег дали, она согласилась. Первый раз боялась, тряслась вся! А теперь за уши не оттащишь. Подруг таскать начала! А че! Девкам нравится! Считай, и время провели в приятной компании, и развлеклись, и денег заработали! Он, правда, следит, змей. Каждый раз сам ее привозит и сам забирает. Заботливый, в натуре. Они на квартиру копят.

— Семейный подряд, — пробормотал я, не зная, что сказать. — Хорошо хоть, себя не предлагает.

— А мы бы и ему место нашли! — Плохиш отрывисто хохотнул. — А че? Охране бы его отдавали, чтоб на наших телок не зарились. А то, вон они, волки, как смотрят! Небось, когда по домам их развозят, договориться с ними норовят. Знаю я их!

Он шутливо погрозил охране кулаком, и мы вернулись в помещение.

— Вы куда пропали? — крикнул нам Храповицкий. — У меня к вам разговор есть.

Плохиш провел нас из зала в просторный кабинет, где стояла массивная кожаная мебель, низкий широкий стол и огромный аквариум с пираньями. Храповицкий сел в кресло, Плохиш — напротив него, а я устроился на диване.

— Покурим? — предложил Плохиш, доставая откуда-то из-под стола косяк с марихуаной.

Мы пустили косяк по кругу. Комната наполнилась едким дымом. Храповицкий закашлялся.

— В общем, все довольно просто, — по-деловому начал он. — Ты мою Маринку знаешь?

Плохиш хмыкнул, показывая, что вопрос излишний, поскольку в городе нет человека, не знающего дам Храповицкого.

— Есть мужик, с которым у нее не то что-то было, не то не было, — туманно продолжал Храповицкий. — Я хочу это знать точно.

Плохиш задумался. Храповицкий впервые обращался к нему с просьбой, и он не хотел ударить в грязь лицом.

— Как выяснить? — спросил он озабоченно, отбросив обычное шутовство. — Проследить?

— Это уже делают, — нетерпеливо поморщился Храповицкий. — Я хочу его допросить лично. Вмешивать сюда свою охрану я считаю опасно. Лишние разговоры мне не нужны. Да и опыта в делах такого рода у охраны нет. Могут твои ребята его поймать и доставить сюда? Я приеду и поговорю с ним с глазу на глаз.

— Поймать и доставить — не вопрос, — осторожно отозвался Плохиш. — Дашь адрес, и они все сделают в лучшем виде. Как бы у тебя потом неприятностей не было. Представь, что потом он выломится в милицию. Кинет заяву, откроют дело. Пойдет кипеш. Похищение человека! Телесные повреждения. Ты же его не обнимать будешь, правильно я понимаю?

— А я маску надену! — ответил Храповицкий, довольный своей предусмотрительностью. — Какую омоновцы носят.

Мы с Плохишом быстро переглянулись. Ни он, ни я не ожидали столь мелодраматического предложения от рассудительного Храповицкого. Но по виду Плохиша было ясно, что спорить с Храповицким он не решится. Я вздохнул.

— Володя, это только в телевизионных сериалах маска делает человека неузнаваемым, — возразил я. — Он поймет, кто ты, даже если ты приклеишь усы и наденешь парик. Ты же будешь расспрашивать его о своей женщине!

Храповицкий посмотрел на Плохиша. Тот молчал. Храповицкий понял, что Плохиш тоже не считает идею с маской удачной.

— Ну а вы что предлагаете? — с досадой спросил он.

— Подождать еще пару недель, — сказал я. — Если они встречаются, во что я по-прежнему не верю, то они себя каким-нибудь образом выдадут.

— Поломать! — убежденно заявил Плохиш. — Башку пробить и отметелить, чтобы на месяц в больничку попал.

— А если он все-таки ни при чем? — снова возразил я.

— А какая разница? — удивился Плохиш. — Одним лохом больше, одним меньше! Я же не говорю, что его надо на «глушняк» ставить! Так, поломают слегка для профилактики.

— Как это, ни при чем? — возмутился Храповицкий. — Он звонил моей женщине. — Какое он имел на это право?!

— А почему у него нет такого права? — не уступал я.

— Да потому что он — другой, — раздраженно пожал плечами Храповицкий. — Он из другого мира. Природа не любит равенства!