– Да пошутил я, Тот, пошутил! Кто ж тебя в разведку-то возьмет? – добродушно смеялся Гитлер. – Доводы твои весьма логичны. Но я не последую твоему совету. А все потому, что мне на самом деле наплевать, подлинное мое Копье или нет. Им пронзили распятого Христа или нет. Да черт с ним, с этим Иисусом, вообще. Меня он в этой истории мало волнует! Мне даже наплевать, а существовал ли вообще Иисус или нет!

«Ни фига себе, заявочки! – подумал искренне пораженный Тот, поскольку считал, что именно вера в легенду двигала фюрером, его воображением и уверенностью в успешном покорении мира. – А я-то думал, что передо мной фанатично верующий сидит как минимум в историю, предания и легенды… А получается, это либо какой-то гениально имитирующий прохиндей! Либо у него тотальное раздвоение личности, что наиболее вероятно. Либо и то и другое сразу. Как интересно! Получается, я тут в никуда распинался и напрасно расточал свое красноречие, прикидываясь фюреру заботливой матерью?»

– Ну ты тогда не зарывайся, Адольф, и объясни мне твою логику, – ответил Тот, преднамеренно скроив обиженную гримасу. – Мне казалось, что именно на твоей вере в могущество, а значит, в подлинность именно твоего Копья и зиждется твое стремление максимально быстро приступить к завоеванию мира. Разве нет?

– В чем-то да, но в целом нет, – ответил фюрер с самодовольным видом, поскольку ему льстила очередная его фантазия, что он мыслит даже глубже, чем сам Тот. – Не буду отрицать, я был бы не против находиться в абсолютной уверенности, что я владею именно подлинным Святым Копьем. Но это не так уж принципиально для меня. Сейчас я тебе буду рассказывать то, о чем, наверное, только тебе способен так легко и без стеснений рассказать. И именно потому, что доверяю я тебе чуть ли не больше, чем себе. Давай посмотрим на мое прошлое, Тот. Вот что-что, а оно ну никак не способствовало моим правам на управление огромной страной. А создать огромную империю, подобно Карлу Великому, – это и есть мое великое предназначение, как мессии. Но, Тот, давай посмотрим трезво на проблему. Сыну простого австрийского чиновника недостаточно просто провозгласить себя фюрером Германии, чтобы потом начать создавать огромную великую империю, – он должен еще и выглядеть соответственно. Чтобы стать императором, нужен предмет, достойный императора. Я искал то, что в глазах народа подтвердит мое право вести немецкую нацию в новую эру. В поиске атрибутов власти, достойных императора, я обратился к истории. Я перебрал в голове много предметов, связанных с другими могущественными людьми. Символами власти в Священной Римской империи были королевские регалии: корона императора, скипетр и держава. Но из всех этих символов былой славы Германии один считался однозначно важнее остальных. Это и было как раз Копье Судьбы. Когда оно попало к Карлу Великому, он брал это самое копье с собой на поле боя. С ним он был неуязвим, и в сознании всего народа Святое Копье со времен Карла прочно символизирует поражение врага. Именно поэтому, Тот, мне не так уж и принципиально, подлинное это Копье или нет, и им ли был пронзен распятый Иисус. Куда важнее для меня, что думает общество о могуществе и силе обладателя Копья Судьбы. Для меня первостепенное значение имеет, что копьем владели великие завоеватели, такие как Константин Великий и Карл Великий. А то, что этот атрибут власти был у великого завоевателя Карла и его потомков, – это факт, который никто не сможет оспорить. И я, владея Святым Копьем, в глазах народа автоматически встаю на один уровень с великими императорами и становлюсь неуязвимым полководцем. В сознании всего общества я, имея Копье, сразу же получаю нерушимые права на создание и управление новой Германской империей, и армия будет сражаться за меня, не имея ни малейшего сомнения в правильности своих действий. Именно поэтому для меня так ценно это самое Копье Лонгина. А не потому, что я в библейские сказки так беззаветно верю.

«Ишь ты, как рассуждает!!! – дивился Тот. – Прям логика так и лезет из каждого предложения! Мне и в голову не приходило, что он способен так объяснять, отталкиваясь от рассудка. Вообще не вяжется это с человеком, который всего лишь несколько часов назад валялся в полном экстазе с мечами в обнимку, веря в то, что он от них заряжается. И после этого он мне вдруг заявляет, что он не верит в библейские легенды! Реально либо редкий прохиндей, либо полное раздвоение личности… или даже растроение!»

– Ну, это да, Адольф. Я понимаю твои рассуждения, – ответил Тот, желая и дальше гнуть свою линию в беседе, поскольку ему было невыгодно внезапное появление логики в рассуждениях фюрера насчет копья как атрибута власти, и Хранитель Кристаллов еще окончательно не потерял надежду посеять сомнения в душе Гитлера по поводу того, что Копье будет именно помогать его владельцу. – Но я все же волнуюсь за тебя, дружище! Искренне переживаю за твое будущее, будто ты мой близкий родственник. Поэтому и хочу, чтобы мы с тобой еще раз взвесили все опасности, которые могут тебе угрожать, если ты все же развяжешь войну в ближайшее время.

– Знаешь, Тот, я тебе крайне признателен за твою заботу, – все еще оставаясь в полном уме, спокойно и задумчиво отвечал фюрер. – Я уже порядком подустал от всей своей свиты, которая часто не выражает своего критического мнения после глубинного анализа того или иного шага, а попросту смотрит мне в рот, поддерживая мои идеи. Я, конечно, понимаю, что мессию трудно оспаривать, поскольку все его стремления изначально правильны. Но все же иногда, бывает, раздражает бездумное соглашательство и лизоблюдство. Хотя я это и ценю в своих приближенных. Но с тобой, Тот, честное слово, приятно поговорить и послушать критику. Какие же еще аргументы у тебя остались, которые заставляют тебя усомниться в том, что на Польшу напасть необходимо?

– Послушай, Адольф, – так же спокойно отвечал Тот. – Прежде всего я бы не хотел, чтобы ты рассматривал мои слова как критику. Смотри на это как на заботливые предостережения и призыв подумать еще раз. Критику всегда тянет опровергнуть и найти контраргументы реальные или выдуманные. А мне во имя твоего блестящего будущего хочется, чтобы ты не занимался судорожно поиском контраргументов моим словам, а обдумал их и проанализировал как следует и принял решение более взвешенное. Честно тебе скажу, я и сам не знаю толком, как оно все сложится, если ты вступишь в войну. Не стоит думать только о победе. Время может все изменить, в том числе и степень твоей силы. Прав был твой друг Гиммлер в том, когда говорил, что будущее может зависеть еще и от нас, и от наших действий. А аргументы у меня в запасе остались вот какие. Вот ты говоришь, что несильно веришь в библейские предания и пророчества и тебе не важно, этим копьем был распят Иисус или нет. Мы здесь сейчас одни, и нас никто не слышит. И ты прекрасно знаешь, что я никому не передам наш разговор. Поэтому, Адольф, сознайся мне честно, ведь не настолько же абсолютно ты не веришь в легенды и пророчества? Ну, давай сознайся, что не до такой степени тебе на это наплевать!

– Ой, Тот, вот ты любитель в душу без мыла залезть к кому-нибудь! Нет, даже не любитель, а профессионал, – явно мялся Гитлер с ответом. – Ну, хорошо, скажу тебе, как родному. В какой-то степени для меня важно, подлинное мое копье или нет. И не обращать внимания на легенды с предсказаниями я не могу себе позволить. Но все же намного важнее для меня, что думает народ о могуществе обладателя этого копья и о признании моего права вершить историю.