— Вот, — сказала она. — Бери и иди к палатке с кебабами, там тебе точно не откажут. И держись подальше от охранных прожекторов, когда будешь возвращаться.

Пока Марта не было, а Колетт смотрела «Обитателей Ист-Энда», она прокралась в дом и вернулась обратно с запасным одеялом и парой подушек. Она бросила их в «Балморал» и помчалась обратно. Микроволновка пищала. Она снова поела на кухне стоя. Мне отказывают в хлебе в моем собственном доме, подумала она. Мне отказывают в куске хлеба.

День или два Март приходил и уходил по ночам.

— Если Колетт тебя увидит, тебе конец, — предупредила она. — К сожалению, я не могу предсказать ее передвижений, в последние дни она вся на нервах, шастает туда-сюда. Придется рисковать. Эван, сосед, уходит ровно в восемь. Не попадись ему на глаза. В половине десятого Мишель ведет детей в ясли. Не высовывайся. Почту приносят в десять, не вертись под ногами у почтальона. В середине дня затишье, но в три опять начнется суета.

Март снова начал рассказывать, как констебль Делингбоул раздавил его часы.

— Я одолжу тебе свои, — пообещала она.

— Я не хочу, чтобы ваши соседи меня увидели, — сказал Март. — Еще подумают, что я пришел за их детьми. Когда мы с Пинто жили в Байфлите, заявились какие-то парни, стали долбиться в дверь и орать, педофилы, убирайтесь вон!

— Почему они приняли вас за педофилов?

— Не знаю. Пинто сказал, ты так выглядишь, ты так ходишь, у тебя так пальцы торчат из башмаков, и шляпа у тебя такая. Но тогда у меня еще была старая шляпа.

— И что случилось потом? После того, как они начали ломиться в дверь?

— Пинто вызвал полицию!

— И полиция приехала?

— О да. На патрульной машине. А потом увидели, что это я.

— И что?

Губы Марта медленно растянулись в улыбке.

— «Вперед, констебль Делингбоул!»

Она порылась в шкатулке с украшениями в поисках часов и обнаружила одни со стразами, для сцены. Лучше куплю ему новые, подумала она, подешевле. И надо спросить, какой у него размер обуви. Может, если у него будут новые ботинки, он свалит, прежде чем Колетт заметит. Ей приходилось постоянно отвлекать Колетт, обращать ее внимание на происходящее перед домом и трещать как сорока всякий раз, когда та заходила на кухню. Он должен уйти, думала она, прежде чем Колетт решит как-то обезопасить сарай, потому что как только она зайдет в него, сразу же обнаружит следы пребывания Марта; она представила, как Колетт верещит и размахивает садовыми вилами с насаженным на них перепуганным гостем.

— Как по-вашему, может, поставить сюда кровать? — спросил Март, когда она принесла ему термос.

— Матрас — может быть, — сказала Эл и тут же прикусила язык.

— Жалко, я не додумался захватить шезлонг в садовом центре, — сказал Март. — Знаю! Он хлопнул себя ладонью по шапке. — Гамак! Вот что мне нужно.

— Март, — сказала она, — ты уверен, что не замешан в уголовщине? Потому что я не могу отвечать, не могу рисковать, мне придется сказать кому-то, понимаешь. Тебе придется уйти.

— Отец проломил мне голову куском трубы, — сообщил Март. — Это считается?

— Нет, — ответила она. — Ты был жертвой. Это не считается.

Жестокие удары по черепу, подумала она. Колетт считает, они очень важны. Она спросила меня о них как-то раз, под запись. Тогда я не знала почему. Теперь понимаю, что она думала, может, с них-то и началась моя ненормальность.

— Хотя вообще-то это был отчим. Я всегда думал, что он мой папа, но мама сказала, нет. Нет, сказала она, он твой отчим.

— Сколько отчимов у тебя было?

— Несколько.

— У меня тоже.

День выдался теплый, они сидели на садовых стульях, приотворив дверь, чтобы впустить свежий воздух.

— Хорошо, что мы выбрали сарай с окошком, — сказала Эл. — Не то бы ты задохнулся.

— А с другой стороны, нет, — возразил Март. — Потому что через него за мной следят, подсматривают, чтобы донести Большому Д.

— А с другой стороны, нет, — согласилась она. — Я уж думала, может, занавески купить?

Соседская девочка с воплями вылетела из игрушечного домика. Эл встала и увидела, как та несется по лужайке, скользит, останавливается и вонзает зубы в икру брата.

— Ой! — вскрикнула Эл. Она вздрогнула, словно это ее укусили.

— Мама, мама! — заревел ребенок.

Март захлопнул дверь сарая и упал на четвереньки. Из кухни донесся голос Мишель:

— Я иду, о боже, я иду, и кому-то сейчас здорово влетит.

— Садись. — Март потянул Эл за юбку. — А то она тебя увидит.

— Укусила брата, — заорала Мишель, — ну все, блин, теперь я тебя укушу.

Они вместе опустились на колени. Март дрожал. Эл ощутила необходимость помолиться.

— Иисусе! — вскричал Март.

Слезы брызнули из его глаз. Он навалился на Эл. Она поддержала его. На нее словно осел мешок мусора и костей; Март благоухал изрядно подгнившим компостом.

— Тихо, тихо, — бормотала она и гладила его по шапке.

Мишель неслась по вытоптанному газону, на плече ребенок, на лице — зверский оскал.

Колетт взяла мобильник и услышала:

— Угадай, кто?

Догадалась она сразу. Какой еще мужчина позвонит ей?

— Не виделись с тех пор, как налетели на тебя в «Элфиксе».

— Чего? — переспросил Гэвин. Оцепенело, как будто она обругала его.

— В магазине, — пояснила она. — В Фарнхэме. В субботу, помнишь?

— В каком?

— В «Элфиксе». Гэвин, отчего ты вечно не можешь запомнить самые банальные названия?

Пауза. Гэвин тревожно переспросил:

— Хочешь сказать, он так называется? Тот универмаг?

— Да.

— А почему ты так и не сказала?

— Боже, дай мне сил, — вздохнула она. Потом добавила: — Может, положишь трубку и попробуем заново?

— Если хочешь, — согласился Гэвин. — Ладно.

Тишина в трубке. Она подождала. Телефон зазвонил.

— Гэвин? Алло.

— Колетт? Это я, — сказал он.

— Какая приятная неожиданность.

— Теперь можно с тобой поговорить?

— Да.

— Ты была занята или что?

— Давай просто забудем, что ты мне уже звонил. Давай попробуем еще раз, и я не буду упоминать о том, где в последний раз видела тебя.

— Если хочешь, — беззаботно согласился Гэвин. Его тон означал, что он считает ее капризной донельзя. — Но почему ты не могла говорить, она была рядом? Ну ты поняла, толстуха.