— Пригнись, — попросила Мишель. — Хочу пошептаться с тобой. Слышала об эпидемии среди кроликов?

Эл покачала головой.

— Понимаешь, это очень странно. Не то чтобы мне было какое-то дело до кроликов, я бы никогда не завела животных, ведь у меня дети, а животные разносят всякие токсикозы. Но малыши в яслях уже все глазки выплакали. Они пошли в сад, чтобы покормить кролика, а он лежит в клетке лапками вверх, и жуткая струйка черной крови стекает из его рта.

Наверное, подумала Эл, держать Марта в сарае — это все равно что снова стать ребенком, шалить за спиной у взрослых, красть еду и так далее; бегать на угол, как только удастся раздобыть деньги. Это та самая игра, то кукольное чаепитие, о котором я мечтала. У нас много общего, подумала она, у меня и Марта, он словно мой младший братик. Она заметила, что Март постоянно спотыкается и падает — все из-за лекарств. Она подумала, ма тоже постоянно спотыкалась и падала.

— И что говорят ветеринары? — спросила она Мишель.

— Да считай, ничего, мол, а что вы хотели от кроликов? Пытаются свалить все на еду, якобы мы их плохо кормили. Во всем виноваты владельцы, и точка. Жулики. Эван говорит, ему тоже нет дела до кроликов, но он очень встревожен, в свете того, что происходит с детской площадкой. А ветеринары все отрицают, улавливаешь? Он гадает, не знают ли они что-то, чего мы не знаем.

О боже, сказала она. Наверное, они должны провести вскрытие. Она не знала, что еще сказать. Мне пора, наконец выдавила она и похромала от забора, а Мишель крикнула ей вслед: продержится теплая погода до выходных или нет?

К восьми часам Эл чертовски проголодалась. Колетт не подавала признаков жизни и явно не собиралась спускаться и надзирать за ее ужином. Она прокралась наверх и прислушалась. Вечер все больше и больше напоминал ей о юности. Необходимость ходить на цыпочках, подслушивать у дверей вздохи и стоны в комнатах.

— Колетт, — мягко позвала она. — Ты не подсчитаешь мои калории?

Нет ответа. Она приоткрыла дверь.

— Колетт!

— Да обожрись ты хоть до смерти, — отозвалась Колетт. — Мне-то какое дело?

Она лежала лицом вниз на постели. И выглядела очень плоской. И совершенно никакой. Элисон тихо потянула дверь на себя, так тихо, что надеялась, это продемонстрирует ее безоговорочное уважение к состоянию Колетт, — так тихо, что почти сочувственно.

Она прокралась в сад. Луна еще не обогнула угол «Джеллико» на излучине дороги, и Эл не видела, куда ступает. Ей хотелось постучаться, но разве это не глупо, подумала она, стучать в дверь собственного сарая?

Она чуть приоткрыла дверь. Март сидел в темноте. У него был фонарик и батарейки, но не того типа — вот еще пункт для моего списка покупок, подумала она. Она могла бы принести ему свечи, но боялась, что он устроит пожар.

— Забрал покупки?

— Нет, — ответил он. — Какие покупки? Я умираю с голоду. Падаю в обморок.

— Я дам тебе пятьдесят фунтов, — сказала Эл. — Ступай в Нэпхилл и купи китайской еды навынос, хорошо? Возьми мне комплексный обед на двоих, а себе — чего захочешь. Сдачу оставь себе.

Когда Март ушел, пригибаясь под лучами охранного освещения, она постаралась устроиться поудобнее на парусиновом садовом стуле. От земли под бетонированной площадкой тянуло холодом; Эл подняла ноги и хотела было поджать их, но стул намекнул, что не прочь опрокинуться; металл врезался в спину, и ей пришлось сесть прямо и поставить ноги обратно на землю. Она гадала, что же случилось с покупками.

Когда Март вернулся, они поужинали на славу, обсасывая свиные ребрышки и выбрасывая кости.

— Ты должен унести картонки, — сказала она. — Ты понял, да? Нельзя класть их в наш мусорный бак. Колетт увидит. Скоро тебе придется уйти. Нагрянут ландшафтные дизайнеры. Небось скажут, уберите этот сарай, он как бельмо на глазу. — Она задумчиво жевала креветку в кисло-сладком соусе, — Я знала, что надо купить сарай получше.

— Уже поздно, — сообщил Март, сверившись со своими новыми часами. — Тебе пора.

— Да ну, чтобы ты доел все сам?

— Я голоднее тебя! — защищался Март, и она подумала, это правда.

Поэтому ушла. Наверх, в постель. В комнате Колетт все тихо. На этот раз ей ничего не снилось; возможно, потому что она не была голодна.

Больше так, конечно, продолжаться не могло. Если раньше в одежде Марта был элемент камуфляжа, его грязное тряпье сливалось с землей и травой, то теперь его ноги, обутые в большие и чистые бело-синие кроссовки, прямо-таки бросались в глаза и словно заворачивали за угол прежде его самого.

Заметив приближение Колетт, он захлопнул дверь сарая и придвинул к ней рюкзак; но Колетт одолела Марта одним рывком. Ее боевой йодль отбросил паренька к стене. Эл поковыляла в сад, вопя:

— Не бей его! Не звони в полицию, он не опасен.

Март засмеялся, когда Колетт сказала, что видела его на лужайке.

— Спорим, вы решили, что я из космоса? И сказали, ой, это же инопланетянин! Или вы решили, что я каменщик со стройплощадки?

— Ничего я не решила, — отрезала Колетт.

— Она думала, что спит, — заложила подругу Эл.

— Элисон, можно, я сама разберусь, хорошо?

— На самом деле все мои беды начались со встречи с инопланетянами, — признался Март. — Вы знаете, из-за них болит голова. И еще они заставляют вас падать. Когда вы видите инопланетянина, это все равно как если бы кто-то высверлил из вас середину. — Он изобразил руками — выдавил и повернул, словно всадил в яблоко нож для удаления сердцевины. — Пинто, — сказал он, — когда мы рисовали линии в районе Сент-Олбанс, забрали в летающую тарелку. Пришли инопланетянки, стащили с него спецовку и всего ощупали.

— Он спал, — предположила Колетт.

Эл подумала, она не знает, как нам повезло, ведь мы могли приютить еще и Пинто.

— Он не спал, — возмутился Март. — Его забрали. А доказательство такое: когда он вернулся, то снял рубашку, и все увидели, что они стерли его татуировку.

— Ты должен уйти, — сказала Колетт. — Надеюсь, тебе это ясно?

— Сарай не всякому сгодится, — заметил Март. — А по мне, так отличное место. Жучков меньше.

— Думаю, полно. Хотя, уверена, тебе он кажется идеально чистым.

— Не ползающих жучков. Подслушивающих жучков.

— Что за бред. Кому охота тебя подслушивать? Ты бродяга.

— В наши дни и камеры повсюду натыканы, — продолжал Март, — За нами следят с диспетчерских вышек. Шагу нельзя ступить, чтобы об этом никто не знал. Вы ведь получаете письма от незнакомых людей, а? Даже я получаю письма, хотя у меня нет адреса. Констебль Делингбоул говорит, у меня есть твой номер, приятель. — И тихонько добавил: — А его номер на нем самом и написан.

— Ты выметешься отсюда через десять минут, — сообщила Колетт. — Я пойду в дом и засеку время. А потом, что бы ты, Элисон, ни говорила, я позвоню в полицию, и его заберут.