Я вскочила на ноги. Больше молчать я не могла. Люси по-прежнему была рядом со мной.

– Я знаю, вы чем-то обеспокоены. Вы очень волнуетесь весь последний час, – сказала она.

– Я не волнуюсь… больше не волнуюсь! – воскликнула я. – Пришло время радоваться. У меня есть все основания надеяться, что король уже стал полновластным хозяином своей страны. Пим и его сообщники арестованы.

Люси изумленно посмотрела на меня.

– Правда? – пробормотала она. – Король отправился в палату общин, чтобы арестовать их?

– Да, именно это он и сделал, – возбужденно подтвердила я.

– Тогда есть все основания поздравить Его Величество. Я пойду и принесу немного вина, чтобы мы могли выпить за успех государя, – предложила Люси.

– Да, Люси, пожалуйста, – кивнула я.

Красавица выбежала из комнаты. Меня немного удивило, что она так долго не возвращается. Но я была слишком возбуждена, чтобы беспокоиться по этому поводу. Я подошла к окну и застыла в ожидании.

Прождала я очень долго.

В конце концов король вернулся… Он был очень удручен. И принес мне ужасные вести.

Никого арестовать не удалось. Кто-то предупредил Пима и его друзей об опасности, и они бежали, так что, когда король со своими людьми пришел в палату общин, недругов его там уже не было.

Карл был в полном отчаянии. Казалось, против нас сама судьба. Кто мог их предупредить? Ведь так мало людей знало о наших замыслах…

– В нашем ближайшем окружении есть шпион, – сказала я.

– Боюсь, что да, – ответил король и стал рассказать, как его задержали чуть не на пороге палаты общин.

– Знаете, что произошло, когда я направлялся в парламент? На улице меня поджидали люди. И у всех у них были какие-то жалобы и петиции, которые они хотели мне передать. Я должен был остановиться и выслушать просителей. Ведь они мои подданные! Меня не очень беспокоила эта задержка, поскольку я считал, что тайну знаем только мы с вами. Потому я и опоздал в палату. Не сомневаюсь, что они бежали буквально за несколько минут до моего прихода.

– Но как же… почему?.. – недоумевала я.

– Кто-то узнал о наших замыслах и предупредил негодяев, – сказал король.

– Но кто мог это сделать? – не понимала я.

Король печально посмотрел на меня.

– Вы ни с кем не обсуждали наших планов? – спросил он.

– Только с Люси… и то лишь через час… – ответила я.

– Но ведь Люси Карлайль стала любовницей Пима, – заметил Карл.

– О… Боже мой! – От ужаса мне стало плохо. – Люси? Этого не может быть! Она действительно дружна с Пимом. И выведывала у этих отвратительных членов парламента все, что можно, чтобы сообщить потом нам… Она всеми силами пыталась нам помочь…

– А может быть, – мрачно изрек Карл, – это у вас она выведывала все интересующие их секреты…

– Но вы же не хотите сказать, что Люси… – слова застряли у меня в горле.

– Мне доложили, что к Пиму приходил какой-то человек – с сообщением от нее, – произнес Карл.

– Я немедленно пошлю за ней, – сказала я упавшим голосом.

Я так и сделала, но Люси во дворце не оказалось.

– Что вы говорили ей? – осведомился король.

– Ничего… пока не прошло часа, – ответила я. – А потом я поделилась с ней своей радостью, объяснив, что вы снова стали хозяином в своей стране, ибо отправились арестовать всех этих ужасных смутьянов – и теперь они уже за решеткой.

– Через час! – воскликнул король. – И, видимо, за добрых полчаса до того, как я сумел наконец попасть в палату общин. У Люси было достаточно времени, чтобы предупредить Пима… что она и сделала.

Я закрыла лицо руками.

– О Карл! – воскликнула я. – Я разрушила все ваши планы! Я, готовая отдать за вас жизнь, сама же вас и погубила!

Но он, казалось, не слышал моих слов и всеми силами старался успокоить меня. Он заявил, что все это – ерунда. Главное – что я люблю его. А про эту неудачу с парламентом мы скоро и думать забудем.

– Но это моя вина! – рыдала я. – Вы можете простить меня, но сама я никогда себе этого не прощу.

Король взял меня на руки, как ребенка, и начал говорить о своей огромной любви и привязанности к той, чья глупость нанесла ему такой удар.

Что я могла сделать, чтобы доказать ему свою любовь? Как могла отблагодарить его за то, что он простил мне мое легкомыслие? Каким образом могла я выразить всю силу и глубину своего чувства? Какие особые слова должна была найти?

Я страстно хотела, чтобы мне представилась возможность умереть за него. Но такой возможности не представилось…

Сначала мы даже не поняли толком, сколь ужасное поражение потерпели по моей вине. Теперь все знали о намерениях короля, и от короткого всплеска нашей популярности не осталось и следа. Казалось, на нас ополчились все вокруг. Нет, это неправда. У нас еще было несколько верных друзей. И один из них – лорд Дигби – предложил собрать роту кавалеристов, пуститься в погоню за Пимом и его приспешниками, найти их и арестовать. Но король не позволил этого сделать.

По крайней мере, мы теперь поняли, кто нам друг, а кто враг. Вероломство Люси глубоко потрясло меня, но, оглядываясь назад, я вижу, что более умный человек давно заподозрил бы эту женщину в измене. Почему меня не насторожила ее дружба с Пимом? До чего же я была глупа, если считала, что Люси прикидывается, будто заинтересована Пимом и его делами лишь ради меня! Но куда больше неверности Люси угнетало меня то, что именно я сорвала все планы Карла. Порой мне кажется, что ни один враг не причинил ему столько зла, сколько принесла я, всем сердцем любившая Карла и мечтавшая отдать за него жизнь.

Но, как я уже сказала, мы смогли отделить истинных друзей от ложных. Такие люди, как граф Голланд и граф Эссекс, принесли нам свои извинения и подали в отставку; теперь, наученная горьким опытом, я понимала, что это значит.

Но всерьез мы встревожились, когда улицы запрудила разгневанная толпа. Люди несли знамена, на которых было написано одно слово: «Свобода«. Я не знаю, какой смысл вкладывали в это слово мятежники. Неужели они считали, что под властью суровых пуритан из парламента страна станет более свободной, чем была при короле?

Моя мать уехала, посланник папы тоже отбыл в Рим, чего же еще хотел от нас народ?!

Карл испугался за меня, решив, что именно на меня может обрушить толпа свою ярость. Он сказал, что лучше нам покинуть Уайтхолл, и мы собрались в дорогу.

Поездка эта была ужасной. Мы сидели в раззолоченной карете, в которой совсем недавно катили мимо ликующих толп; теперь же мы видели кругом жуткие, злобные лица, пылавшие гневом глаза, угрожающе сжатые кулаки… Я не знаю, за что эти люди так ненавидели нас.