Моя рука коснулась кисета, а затем нырнула за полотнище, опуская за его завесой на пол Флаг. Спустя миг я уже отступил. Вовремя. Старикашка как раз спохватился, что гостей за его спиной стало мало:

– Уважаемый попечитель?

Я поглядел на старикашку слугу, затем на чёрное полотнище, сквозь которое прорывались едва заметные клочья тёмного дыма и сделал ещё шаг, скрывая происходящее преградой своего тела. Чувствуя уверенность, что достаточно окажется звука моего голоса, чтобы призрак покинул своё вместилище. Шагом переместился вперёд, заставляя старикашку перевести взгляд и отвернуться от моего тайника. Спросил, указывая на постамент перед собой:

– Что это?

Смущённый старикашка сначала бросил взгляд на сад, затем снова на меня:

– Это цинь.

Но то, что начиналось как отвлечение внимания, на самом деле меня заинтересовало:

– Недавно мне посоветовали заняться музыкой. Как звучит эта штука?

Я дёрнул одну струну, вызвав долгий глухой звук у инструмента и возмущённый крик:

– Господин!

Старикашка не знал техник передвижения, но рядом со мной оказался в один миг, решительно втираясь между мной и постаментом со штукой, названной им цинем. Впрочем, уже через мгновение он спохватился, склонился перед нами:

– Прошу простить меня, уважаемые гости. Этот инструмент был куплен ещё дедом нынешнего главы семьи. Цинь склеен из драконьего дерева и катальпы. Струны шёлковые. Он обладает богатым звучанием, но главная его ценность в том, что изготовлен он во Втором поясе.

Я обратил внимание, как скользнули пальцы старикашки по струнам и шагнул в сторону, к стене, возле которой стояла скамья. Повёл рукой:

– Прошу, окажи гостям семьи честь и сыграй мне.

Старикашка на миг замер, но ни солгать, ни возразить не решился. Лишь снова на миг скосил глаза на сад. Бережно подхватил с подставки вытянутое тело циня, в два шага оказался возле меня. Сев, устроил на коленях инструмент, поддёрнул рукава халата. Пальцы его скользнули вдоль струн, заставив тихо застонать, дёрнули, сменив этот низкий звук высоким и яростным, снова скользнули по струнам, смиряя их дрожание. У старикашки выходило гораздо лучше, чем у рыночных музыкантов. И вряд ли дело было только в качестве инструмента.

Я замер, вслушиваясь, коснувшись духовной силой жетона Стража и вызывав вокруг себя лес. Сейчас не было ни поместья Раут, ни старикашки. Только скала, на которой я стоял. Только деревья вокруг и ветер, который шептал мне мелодию стонущих струн.

Но наслаждение не длилось долго, красоту мира разрушил голос старикашки:

– Уважаемый попечитель доволен?

– Вполне. Что ты играл?

– Ночной плач ворона.

Я кивнул запомнив. Не только дудка Котила подходит для леса моего жетона. Этот плач струн был прекрасен. Кажется я знаю, что потребую себе в качестве виры за рецепт.

Оставшийся путь до беседки под открытым небом я молчал, думал о своём, всё больше забывая о музыке и обращая внимание на то, что вокруг меня. Велико поместье Раут, даже в сравнении с поместьями Древних в Миражном. Есть где развернуться и спрятаться. Равой проследил взгляд, которым я оглядывал десятки Указов за тонкими стенами и ничего не сказал. Что бы сказал слепец?

В беседке из узорно сплетённого металла нас ждали. Три человека. Двое с Указами Ордена. Крепкий блондин, в волосах которого не сразу оказались заметны следы его стихии, возрастом старше Равоя, но моложе Кардо: управитель Фарос. Второй, Ликий, возраста Равоя: но немного сильнее, тоже светлые волосы, в которых, однако ярко выделялись кажущиеся чёрными пряди. Третий, слабее меня, с десятком старых и действующих контрактов, с одним Указом от Ордена, выходит, тот самый глава Эфор. Интересно, что перед нами неожиданно оказались оба оставшихся в городе управителя, которых мне и нужно было убить по плану Равоя. Ещё более интересно то, что теперь я знаю, кто настоящий предатель Ордена.

Над одним Указы спокойны, а над другим пульсируют точно так же, как и над Равоем. Ликий. Управитель границ, которого комтур Флет оставил в городе. Как я и подозревал: где, как не на границе, получить лучшую возможность для встреч с чужаками? А у меня появилась возможность проверить, насколько амулет, позволяющий избежать наказания от Указов, лучше тех, что я превратил в осколки в лесу.

Едва мы с Равоем приблизились, как в беседке все поднялись на ноги и коснулись кулаком ладони, раздалось:

– Приветствую уважаемых гостей. Приветствую собратьев.

Я, неспешно опустил руку и медленно переводил взгляд с одного Воина на другого, остановившись на Фаросе. Он же и задал вопрос, который явно интересовал всех:

– Попечитель, могу я узнать твоё имя?

– Моё имя Ирам. Отвечу сразу и на остальные вопросы. Я личный ученик старейшины Цориута.

Из кисета я достал жетон Равоя, продемонстрировал внимательным взглядам:

– Я из тех талантов, что тайно отбирались Орденом и полтора десятка лет обучались в пещерах горной обители. Маска на мне потому, что когда на резиденцию старейшин напали…

Ликий воскликнул:

– Что?

Такого не было в твоих планах? Я напоказ удивился:

– Я тихо говорю? – раздельно повторил. – Напали. На старейшин. – вздохнув, признал: – Моя вина в том, что я не сумел полностью заслонить старейшину Цориута и он ранен.

Три взгляда опустились на мою руку, которой я так и цеплялся за меч. Не зря же я неловко шевельнул ей.

– Подобная наглость должна быть наказана, поэтому старейшина послал меня в Гряду. Впервые за пятнадцать лет я увидел его стены. В детстве они казались мне выше.

Фарос недоумённо переспросил:

– Не понимаю связи между нападением и твоим приездом, попечитель… – на миг нахмурив брови, Фарос всё же вспомнил моё имя, – Ирам. Хочешь взять отряд для преследования? Не поздно ли? Или прибыл сообщить о нём Магистру? Равой, разве ты не доложил попечителю, что Магистр на границе?

– Сообщил.

– Так почему…

Эфор вмешался в разговор:

– Так сколько в Ордене попечителей? И почему вы в маске, уважаемый Ирам?

Не отвечая, я прошёл в беседку, сел за стол и только потом сообщил, глядя на Фароса:

– Сил у Ордена больше, чем мы показываем врагам и это приносит плоды. Редко, но всё же оказываются в наших рядах предатели.

Эфор переспросил, переводя взгляд с меня на Равоя:

– Предатели?

– За одним из них я и прибыл в город. Никто ведь не думает, что нападение на старейшин могло случиться без помощи предателя?

Фарос усмехнулся:

– Предатель? В Ордене? Смешно.

Я согласился:

– Смешно. Но называть это можно по-разному, как по-разному понимать благо Ордена. Будь иначе, то и Орден был бы един, на страх соседям, а нам, ученикам старейшин, не приходилось бы выполнять странных приказов. Верно, Равой?