– Ты ошибаешься, почтенный Фесезл, – сказал Анатолий, – я не сэшвуэ. Никто не давал мне силы давать и брать, и мои слова не все слышат.

Эвристический блок мозгового процессора сообщил, что ему удалось сгенерировать фразу, которая кажется очень удачной. Анатолий оценил фразу и, немного поколебавшись, озвучил ее:

– Может быть, дело в том, что там, где я, хувев не идет вверх и есижэ не идет вниз.

Фесезл вздрогнул от неожиданности.

– Ты слышал слова Есозув! – спросил он. – Где? Почему ты не понимаешь ни Дузшефлайм, ни Ухуфлайм!

– Я не слышал слова Есозув, – Анатолий на всякий случай изобразил на лице сожаление, хотя и не был уверен, что Фесезл понимает его мимику. – Я вообще не слышал до сегодняшнего дня ни Дузшефлайм, ни Ухуфлайм. Это ваши языки?

– В нашей стране говорят на языке Ухуфлайм, – сказал

Фесезл. – Странно, что кто не слышал слов Есозув, сказал их из сердца. Если твоим сердцем не говорит Увувов, ты насто ящий охесеш.

– Увувов – это злой бог?

– Бог! – внезапно крикнул Фесезл. – Я помню это слово! Вы, мажал, говорите, что Все един, что Сузаш и Фэр и Езойлава Овуэ – просто разные стороны единой силы, что вы называете бог. Я не понимаю, почему вы делите его темную сторону, что мы называем Увувов.

Анатолий понял, что надо срочно менять тему, если он не хочет и дальше углубляться в дебри религиозной философии ящеров народа Ухуфлайм.

– Где мы находимся? – спросил он. – И где Якадзуно?

– Мы в езузера, – ответил Фесезл, – езузера Вхужлолв. Твой лозшу в доме фохе. Я… э-э-э… февива… уважаю! Я уважаю тебя, и я не взял его работы.

– Какой работы? – не понял Анатолий. – И при чем здесь уважение?

– Сэшвув нельзя брать работу чужого фохей. Это не уважение.

Анатолий понял, что разговора не получится. Слишком много незнакомых слов и, что еще хуже, слишком много разных понятий. Фесезл явно не разобрался в отношениях Анатолия с Якадзуно… кажется, он считает, что Якадзуно – слуга Анатолия или, хуже того, раб…

– Я могу поговорить с Якадзуно? – спросил Анатолий. Фесезл щелкнул зубами и фыркнул. Это был новый жест, Анатолий не сразу понял, что он означает.

– Ты кончишь говорить с сэшвузо говорить с фохесл! В голосе Фесезла явственно прозвучала обида, и Анатолий на всякий случай решил извиниться.

– Извини, – сказал Анатолий, – я не хотел тебя обидеть. Я впервые встречаюсь с твоим народом, и я совсем не знаю ваших обычаев. Я не настаиваю на том, чтобы прервать разговор, если для тебя это важно, давай доведем его до конца.

– Давай, – согласился Фесезл. – У народа людей случилась война?

– Вроде того. В Олимпе идут боевые действия.

– Кто с кем воюет?

– Не знаю. Утром… кстати, сколько времени я здесь?

– Одни сутки.

– Значит, вчера утром все было тихо. А потом начались взрывы, мы с Якадзуно поехали… как бы это назвать, чтобы тебе было понятно…

– Служба планетарной безопасности? – предположил Фесезл.

Анатолий почувствовал себя идиотом. Очень трудно разговаривать с собеседником, который не знает или путает простейшие слова, но время от времени легко оперирует сложными понятиями.

– Да, – подтвердил Анатолий, – мы ехали туда. По дороге мы встретили много машин, они с кем-то воевали. Кто-то сжег их всех, а когда они взорвались, взрывом задело нас.

– Вам удача, – прокомментировал Фесезл. – В том месте много сгорело. Вы были на краю. Твой лозшу говорил про ядовитый дождь. Никто из моих вызусе не заболел пока. Ядовитый дождь был?

Анатолий обратился к памяти мозгового процессора и вытащил оттуда журнал аудита. По данным журнала, серьезной дозы Анатолий не получил. Если заводить детей, надо провериться, а так никакой угрозы нет.

– Был, – сказал Анатолий, – только прошел стороной. Моему телу он не причинил вреда, за других я не могу говорить. Мой… короче, я могу оценить только свою дозу.

– Я знаю, – кивнул Фесезл, – вторая душа, ехрува ехыв, процессор, – последнее слово он произнес благоговейно, – только видит то, что не видит улетевшая душа. Ты и я шли вместе, если ты здоров, значит, и я здоров. Я рад. Ты не знаешь, кто воюет в Олимпе?

– Не знаю, – повторил Анатолий. – Когда я выздоровлю, я должен отправиться туда и разобраться, что происходит. Ты поможешь мне?

– Да. Ты уйдешь, когда тебе скажет шефуэ.

– Что такое шефуэ? – взаимное непонимание раздражало Анатолия все сильнее и сильнее.

Похоже, Фесезлу это тоже не нравилось, потому что он фыркнул и сказал:

– Курьер идет в Езузера Хлозолва, придет вызу, кто говорит с людьми. Тогда мы будем говорить. Перестань болеть, сэшвуэ!

С этими словами Фесезл покинул хижину.

– Как я рад вас видеть! – воскликнул Сяо Ван, мгновенно прервав медитацию. – Господин Рю, в последнее время мне кажется, что про меня все забыли. Я сижу здесь, как узник в тюрьме, и не могу никуда выйти, а мой отдел… мне страшно даже подумать, что там творится! Господин Рю, когда господин Мусусимару позволит мне выйти отсюда?

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал Сяо Вану, что он будет так пресмыкаться перед простым охранником, Сяо Ван ни за что бы не поверил. Но не зря философы говорят, что лишение свободы может отразиться на человеческой душе самым непредсказуемым образом. Всю последнюю неделю Сяо Ван воспринимал происходящее как дурной сон, он ждал, когда вынужденное заключение закончится, и он снова вернется к нормальному мировосприятию, он запрещал себе думать, что может не выйти отсюда никогда.

Место, где жил Сяо Ван, находилось внутри одного из отдаленных складов компании. Судя по тому немногому, что удалось увидеть Сяо Вану, раньше этот склад использовался как минимум для контрабанды, а как максимум… страшно даже подумать, для чего. Если предположить, что это обычный склад, непонятно, зачем здесь столько скрытых коридоров и потайных дверей, совершенно незаметных для непосвященного. Сяо Ван еще не решил, что будет делать с этим складом, когда выйдет на свободу – напишет письмо господину Дха-вапути или сделает вид, что ничего не заметил. Чувство благодарности к тем, кто спас его от людей Сингха, заставляло Сяо Вана выбрать второй вариант, но гражданская совесть настойчиво склоняла к первому. Впрочем, решение не обязательно принимать прямо сейчас, потом будет достаточно времени, чтобы во всем разобраться, все взвесить и выбрать единственно правильный путь.

Рю Акидзиро ничего не ответил на эту истерическую тираду. Вместо ответа он сильно ударил Сяо Вана ногой в живот и, когда Сяо Ван согнулся, добавил ребром ладони по шее, легонько, чтобы не сломать позвоночник. Далее Рю вытащил из кармана одноразовый шприц-тюбик, сделал Сяо Вану инъекцию, пододвинул к себе стул и уселся на него, ожидая, когда феназин начнет действовать. Дятел был прав, подумал Рю, господин Мусусимару действительно разрешил его выпустить. Но Дятел не прав, думая, что выйдет отсюда живым.