– Кто этот бред сочинял? – Я чуть не прыснул со смеха.

Ну право дело, в наше время народец поизобретательней был.

– Бред – не бред, но на пятнарик потянет. Мы, конечно, обвинение еще подработаем. Сейчас оно да… слабовато, конечно, но будет в ажуре. А если появятся отягчающие обстоятельства, то и на вышак. Вы же не сомневаетесь, что они появятся? – Калугинский окинул меня всепрощающим взглядом.

– Уже появились, – реготнул Резунов. – Ты, Ротмистров, особо не лыбься. Судить тебя будет военная коллегия. А у них с предателями разговор короткий. К тому же будь уверен – после вдумчивого разговора ты и не такой бред подпишешь. Ассортимент убедительных аргументов у нас просто огромный. А то и вообще никакого суда не будет. Разберемся по-семейному, тихо и спокойно… Удавим и всё…

– Ладно, насмешили, господа… давайте по-честному. Что вам на самом деле надо?

– Может, стоит над ним поработать? – Резунов с сомнением ухмыльнулся. – Мои архаровцы совсем застоялись. Ей-богу, клиент к работе не готов.

– Успеется. – Калугинский продолжил играть доброго следователя. – Александр Георгиевич, надеюсь, вы не станете отрицать тот факт, что вы перед началом бури успели радировать о том, что получены от оставшегося в живых диверсанта очень важные сведения, проливающие свет на организатора нападения и его пособников среди наших?

– Я радировал? Не понимаю, о чем вы? Связи не было. Да и зачем мне скрывать от вас такой факт?

– Так… я вижу, клиент действительно не готов к сотрудничеству… – горько вздохнул Калугинский. – Зови своих мозголомов…

– Это завсегда пожалуйста. – Резунов довольно потер руки.

– Стойте… – я изобразил волнение.

Ну… насколько получилось. Всегда думал, что лицедей из меня неважнецкий.

– Да не-е… – огорченно протянул Резунов. – Я так не играю. Сначала внушение – потом разговор. Я этих субчиков как облупленных знаю.

– Была радиограмма… – я покаянно опустил голову.

– Вот так уже лучше. Как, кто, зачем и почему? И в развернутом виде.

– Я не могу вам сообщить эти сведения…

– Почему?

– Они… они…

– Да как же ты задолбал, сука… – Резунов с размаху саданул мне дубинкой по шее. – Говори, контра… О Гордиевском упоминал твой недобиток? Кому ты успел сообщить эти сведения по прилете?

– Ну зачем ты так, Денис Аполлонович… – С кривой усмешкой попенял Калугинский своему коллеге, а затем склонился надо мной. – Ротмистров, если ты еще не понимаешь, то я постараюсь разъяснить доходчиво. Жизнь твоя сейчас не стоит и копейки…

– Никому не успел… Планировал доложить Исаеву, но он не успел появиться… вы же меня повязали… – затараторил я давно приготовленный ответ. – Гордиевского прямо не упоминали. Людей… предположительно из его отдела…

Ф-фух… вроде сработало. Ох же и голова у Исаева и его аналитиков. Теперь остается надеяться, что меня успеют оперативненько вытащить…

– Кто еще в курсе, кроме тебя и Синицына?

– Никто… правда никто. Я хотел доложиться на высшем уровне… Чтобы плюшек побольше отхватить.

– Что и требовалось доказать… – задумчиво проговорил Калугинский. – А давай-ка, Александр Георгиевич, вставай и немного попишем…

И писали. Много писали. Товарищи инквизиторы – несмотря на свое идиотское и насквозь театральное поведение, оказались твердыми профессионалами – въедливыми и педантичными. Обговаривалось каждое действие, каждое слово. Не обошлось и без пиндюлины. Я, вживаясь в образ, несколько раз упирался рогом…

Ну вот на хрена мне эти шпионские игры? Ну не мой это профиль. Никак из бойцовской собаки не сделать сторожевую. А вот же… пришлось.

Эвакуировавший нас вертолет неожиданно совершил короткую посадку на площадке подскока. Из кабины погнали все сопровождение, и к нам явился полковник Исаев собственной персоной. И явил завершающую, так сказать, факультативную, часть операции. «Крота» в конторе к тому времени выявить так и не получилось, просматривались только слабые наметки, поэтому как только мы сообщили, что живы и нашли кейс, моментально была организована дезинформация о том, что есть твердые сведения о личности «крота». И сведения эти везут как раз майор Ротмистров и прапорщик Синицын. Ловля на живца. Как по мне, с очень малыми шансами подцепить рыбину на крючок. Но неожиданно сработало. Вот только мне абсолютно неясно, каким будет завершение операции. Понятно, что нас как-то ведут… но как?

Кормушка в двери камеры неожиданно открылась.

– Ужинать, контрик.

Ага… ужин. Кормят на удивление неплохо. Вот и сейчас подали гречневую кашу, щедро политую мясной подливкой…

– Шевели живее веслом! – рыкнули из кормушки. – Ты у меня не один такой…

Я поднял глаза и узрел рожу коридорного вертухая. Пожилого кряжистого усача в чине унтера. Унтер, показывая на мою миску глазами, отрицательно мотал башкой.

Враз потяжелевшая посудина чуть не шлепнулась на бетонный пол. Вот оно как…

– Сами жрите… – я сунул еду обратно. – Нет у меня сегодня аппетита.

Унтер одобрительно закивал и заворчал:

– Привередливая нынче контра пошла… ну ничо… ужо накормят вас сегодня вечерком…

Вечерком? Не рановато в расход определять? Хотя да… в самый раз. Все, что могли, мы уже рассказали. Значит… значит, отжили свое. Не в суд же нас определять по таким идиотским обвинениям… Здесь не так, как у нас было. И адвокаты толковые положены, законы работают и прочие роскошества… Так просто под цугундер не подведешь. Опять же лишняя информация всплывет однозначно. Значит, несварение желудка, инфаркт на почве раскаяния или еще что позаковыристей. Ой, мама…

Время практически остановилось. Мне даже показалось, что капельки воды из протекающего крана стали падать медленней. Кап… кап… кап… Сука… вот чтобы я еще хоть раз согласился на такую авантюру! Хрен! Играйте сами в своей песочнице!

Кормушка, в очередной раз брякнув, прекратила все терзания и сомнения. Я мигом возвратился в свое обычное состояние. Как стимулятор боевой вкатили. А вот теперь поглядим, а то раскиселился, как барышня…

– Лицом к стене…

Наручники обожгли запястья леденящим холодом.

– На выход…

– Куда?..

– Рот закрыл!..

Провели по коридору к двери, где я узрел Пашку в наручниках и с черным мешком на голове. В ту же секунду такой же натянули и мне. Суки!..

Опять куда-то повели… Лязгнули двери, обдало свежим воздухом и резким запахом топлива. Увозят? Увозят…

Погрузили в машину. Ровно зарычал двигатель…

– Ну что, Ротмистров… – зашипел в ухо приглушенный голос Резунова. – Ты, конечно, герой… не отрицаю. Но это игры взрослых дядечек, и ты влез совсем не в свое дело. Да… ты не хотел. Так получилось. И я не хочу… но так надо. Говори свою последнюю просьбу…