Трясло. Господи, как же ее трясло. Перед глазами пелена. В душе полнейшее смятение. Так спрашивается, какого черта она была столь уверенна в собственных словах?

— Если это когда-нибудь произойдет, значит, я уже мертва!

— Кем ты себя возомнила? — Покровская едва ли ни визжала. Лицо покрылось багровыми пятнами. Губы дрожали. — Ты — никто. И звать тебя — никак. Пустое место! Выскочка.

Лера вздохнула полной грудью, чтобы произнести громко и отчетливо:

— Мечтай, сколько влезет. Мне не жалко. Только вот, в его доме живу я. И в его постели сплю я. Тебе такое и не снилось…да?

В какой-то момент, о своих словах Спирина пожалела. Алина побледнела в одно мгновение. Глаза странно и неестественно заблестели — того гляди, расплачется.

Неужели, действительно любит?

Стало не по себе…

— Сколько лет нам ждать обещанный кофе? — Грозный бас Давыдова разрезал пространство. Секунду спустя, почувствовала стальной захват на своем предплечье — точно тисками сжал. Лера сдержала болезненный стон, только из-за присутствия Покровской. Впрочем, можно было не волноваться — ее вниманием полностью владел Герман.

— Это правда? — Срывающимся голосом, поинтересовалась та у начальника. — Она, живет в твоем доме? Спит в твоей кровати?

— Что за бред? Нет, конечно, — рыкнул, направляя Валерию к ближайшему свободному кабинету, — А вот я в ее кровати, к сожалению, сплю! 

Все плохо. Все очень плохо!

И осознание данного факта пришло в тот самый миг, когда грубо запихнув Леру внутрь, мужчина подпер дверь ближайшим стулом. Нервно сглотнув, в который раз за день, попятилась назад. Во рту давно пересохло, и любая попытка выдавить из себя хоть слово, причиняло вполне ощутимый дискомфорт. 

— Прости…пожалуйста. Я хотела, как лучше. Для компании, и для тебя.

Каждый его новый шаг отзеркаливала, с точностью до наоборот.

— Ты имеешь право, злиться и кричать. Я понимаю твое состояние, правда. Ты столько сил отдал этим переговорам…что непременно ударит по самолюбию…ведь, все лавры теперь достанутся мне…

Он прищурился. Грудь тяжело вздымалась под напором втягиваемого воздуха. А глаза…полыхали безумием.

— Прежде чем придушишь, — запнулась, почувствовав за спиной стену — дальше отступать некуда. — Позволь все объяснить!

Герман замер в шаге от нее, по-прежнему не проронив ни слова. Хорошо. У нее появился шанс. От того и затараторила, на выдохе:

— Отказывают один раз — случайность. А второй — уже закономерность. Когда я узнала, сколько раз Терехов давал тебе отворот — поворот, сразу поняла — и в этот раз скажет «нет». Потому что, ты делаешь что-то не так, сам того не замечая. Раз за разом. И история повторится вновь. Решила помочь, но ты отмахнулся, как от мухи. Надоедливой и бесполезной. Тогда, в голову пришла идея, просто тебя подстраховать. Я устроилась на стажировку в журнал. После, своими методами вышла на Смирнову. Через нее добилась встречи с Тереховым, на той вечеринке. Да, я соврала тебе. На то были причины. Во-первых, как мне показалось, разговор, да и знакомство в целом, прошли крайне не удачно. Во-вторых, я не бессмертная, и всерьез опасалась твоего гнева. На тот момент, считала, что лишь усугубила ситуацию, и…

Его указательный палец обжег губы легким прикосновением, призывая к молчанию. Обрывая на середине фразы. А потом Герман заговорил, зло и хрипло выплевывая фразу, от которой внутренности скрутились крепким узлом:

— Значит…КУКЛЕНОК, дьявол тебя дери?!

Лера не знала, от чего раньше грохнется в обморок. От того, что Герман не злится на нее, из-за крохотной, но далеко не безобидной инициативы, и вынужденного обмана. Или же от того, что мужчина, сам того не замечая, открыто, продемонстрировал свою ревность! Со злостью. С претензиями.

Можно, конечно, «включить дурочку», и отступить. Извиниться. Да только, после разговора с Алиной, в венах, вместо крови все еще бурлила кислота. Обжигала. Дурманила сознание. Толкала на необдуманные поступки.

Всегда возвращаешься к ней, значит? Это ты зря, дружок!

Наружу уже рвалась худшая часть Валерии. Безбашенная и неуправляемая.

— Да! — Недоуменно уставилась на мужчину. Ох, чего ей стоило внешнее спокойствие. — А что тебя смущает?

— Кукленок! — Рявкнул, нависая. — Меня, бл*дь, смущает «кукленок» из уст Терехова!

— Да, брось, Герман…не стоит твоего внимания.

— Я в состоянии сам решить, — грубо схватил девушку за бедра, рывком вдавливая в себя, — что, или кто, стоит моего внимания!

Опасно злить тигра, находясь с ним в одной клетке. В их случае, техническом помещении, используемом для хранения тряпок, ведер, и запасных стульев — последних в коморке было бесчисленное множество. Да. Лера, наконец, поняла, куда именно он ее затолкал.

— А я…стою? — Щеки залились краской, однако пересилив смущение, выгнула спину и прижалась к его крепкой груди. Испытывая несравненное удовольствие от столь простого действа, промурлыкала, не отводя глаз: — Как считаешь, Гера, я заслуживаю твоего внимания?

На его скулах заиграли желваки. Глаза полыхали от едва сдерживаемого гнева. Руки с остервенением сжали аппетитный женский зад. Это было…больно, и приятно одновременно! Казалось, мужчина собственную силу уже не контролировал.

— С некоторых пор, ты — центр его средоточия. Не могу сказать, что в восторге от этого.

Каков гад! Не в восторге он!

Нахмурившись, попыталась отстраниться. Герману подобный расклад пришелся не по душе! Вцепился мертвой хваткой!

— Между вами что-то было?

— С какой стати, тебя это волнует?

— Бл*дь, мелкая! — Зашипел, сильнее прижимая к своему напряженному паху. — Спала ты с ним, или нет? Просто скажи!

Что сказать-то?

Ничего приличного на ум не приходило. Уже не первый раз, Герман задавал ей столь унизительный вопрос. Даже о связи с Глебом подозревал. Так обидно стало вдруг…

Гневно сверкая изумрудным взглядом, стиснула зубы:

— Придурок! Пощечина, в качестве ответа тебя устроит?

— Вполне!

Возможно, всего лишь игра воспаленного воображения, но в следующую секунду он поцеловал ее, с выражением неимоверного облегчения на лице. Этот поцелуй столь сильно отличался от всех предыдущих, что первые секунды девушка растерянно замерла, принимая ласку. Нежную. Невесомую. Проникающую глубоко в сознание. В сердце. В мозг. В самую подкорку. Подавшись вперед, обвила мощную мужскую шею, с упоением отвечая его, лишающим разума губам. Стон, полный первобытного удовольствия заполнил маленькое пространство. Сейчас Лера не была уверенна, кому он принадлежал. К ней, будто электрические провода подключили — вибрировала от напряжения. Переминаясь с ноги на ногу, чувствовала, как мокро становиться в трусиках. Герман распалялся все больше — его руки были повсюду. Скользили. Сжимали. Изучали. Поцелуи же становились агрессивнее, жестче. Иногда были похожи на голодные укусы. А она уплывала. От этих прикосновений. От осознания собственной власти над ним. Женской власти!