litbaza книги онлайнСовременная прозаИсповедь пофигиста - Александр Тавровский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 92
Перейти на страницу:

— Лойтэ! Ляйзэ! Иго! Ляйзэ!

Молчите, мол, сволочи необразованные! Я собрал все известные мне немецкие слова и спросил его:

— Курт, почему вы все время один говорите, а нам не даете?

— Что-что? — скривился Курт.

Это у него любимое: was, was? И обязательно кривится.

— Говорите, Иго, говорите, биттэ!

— О чем? — спрашиваю.

— Ну, вы же хотели говорить. Давай-давай!

— По-санскритски?

— А вы уже и так можете?

— Не, — говорю, — я не йог.

А Урсула, та сразу словарем кидалась, и все в меня. Девяносто тысяч слов! При прямом попадании в голову запоминаются мгновенно, такой след в памяти — труба!

А Клаус, тот по-другому. Он, гад, включал проигрыватель, старый, как из-под Геббельса, с одной и той же пластинкой: «Вы на вокзале». Лязг, грохот, кто-то чего-то объявляет, кого-то уже задавили… А он ходит между рядами и тычет в нас пальцем:

— Ну что? Как? Хоть что-то поняли? Я ничего. Лукацкий, повторите!

Я повторяю:

— Аааа! Трах-тарарах! Бэмц! Ууу!..

— И все? А дальше?

— А дальше поезд ушел!

Чуть не забыл японскую чету из Днепропетровска. Доктор Нечипура с супругой — такой ядреный зоопарк! Оба на родине были докторами непонятно каких наук. На первом же уроке доктор Стасик отсел от своей жены и сбрил бороду, бросил в чужом порту на произвол судьбы, но рта бабе открыть не давал:

— Оля! Ты же мешаешь преподавателю, лучше молчи. Зачем всем знать, что ты дура?

Рядом с Олей сразу же сел искусствовед Гоша из Прибалтики. А что: красивая, еще не крошится, на глазах у всех покинута. А чтобы Стасик не очень огорчался, Гоша развозил всю семью на своем «рено» по домам. Оля радостно кричала мужу:

— Стасик, что ты там копаешься? Мы с Гошей торопимся.

И Стасик как путевый ехал домой на машине.

Он, блин, первый на курсе выучил роковую фразу: шрайбен зи биттэ — и давил ею всех учителей без разбору. Ну, скажет кто-то сдуру больше двух предложений подряд, а Стасик тут как тут: вскакивает с места, выбрасывает правую руку вперед, как Ленин, в натуре, и грозно рычит «Шрайбен зи биттэ!» Мол, кончай, трепаться, давай пиши! Бедные учителя скрипят мелом, а Стасик пьет свой утренний чай.

Потом он потребовал перечислить названия всех частей тела и все немецкие ругательства без исключения с живой демонстрацией и рисунками на доске.

За пять минут до конца занятий Стасика постоянно тянуло наружу, сильно тянуло, как в космос.

— Куда вы? — озабоченно спрашивали немцы.

— Мне нужно срочно выйти! — по-русски отвечал Стасик.

— Но до конца всего пять минут.

— Так я на минуту!

— Херр Нечипура! Момент!

— На секунду! У меня отекли обе ноги, обе байны, как плюмбум.

Ну, что еще? Перемены. Я же так люблю перемены. На перемене все бросаются есть и кормить толстую, вечно голодную Урсулу. Урсула на специальной диете, поэтому ей несут что ни попадя, все национальное, с перцем и жиром. Урсула долго томится над шматом домашнего сала:

— О! Украинский сникерс! Это очень много калори, немцы боятся много калори.

— Поэтому они такие толстые! — крикнул я. И Урсула наконец откусила кусочек.

А что это, не правда? Я всегда говорю только правду, хотя она и дура. Так один русский художник сказал, тоже вечно голодный.

На перемене все эмигранты говорят только по-русски и только о Германии. Есть что послушать и покушать.

— Немцы не дураки! — кричит Нечипура Олечка. — Вы знаете, для чего они придумали еврейскую эмиграцию? Я долго над этим думала. Где логика? Сжечь шесть миллионов, чтобы потом приютить пятьдесят тысяч!

— Оля, помолчи! — рычит Стасик. — Что ты, хохлушка, смыслишь в евреях? Усохни!

— А вот и смыслю! Евреи, только без обид, лишь повод, чтобы привлечь сюда русских и украинцев.

А еврейская девушка Мириам, такая красивая, одинокая телка, еще с мамой, но уже с немецким языком, вчера говорила:

— Еврейцы поганые! Нашли себе здесь землю обетованную. Надо идти на любую работу, а то сели немцам на шею.

— Шо ж ты, — говорю, — не слезаешь?

— Еще чего! Только после тебя!

А сегодня она уже в другом настроении и кричит совсем другое:

— Что, я сюда приехала подмывать немецких старух? Пусть дадут работу по специальности. Я медсестра, а не путц-фрау!

Ну, блин, женщина без мужчины еще хуже, чем без образования.

А Гоша, искусствовед из Вильнюса, какую-то крутую фирму тут держит по отмыванию мозгов из бывшего СССР и всем предлагает ее купить. Так Гоша знает все.

— Скоро всех начнут выселять на родину, но не всех. Я, например, отказался от литовского гражданства, у меня райзепас, меня не вышлют. Где моя родина? Везде, и в Германии тоже.

— Знаете, а Клара вышла замуж за восьмидесятипятилетнего немца, говорят, даже с собственным домом. Правда, Кларочка? Очень представительный немец, но очень старый…

— Все равно он ей ничего не оставит. У них так не принято. Все — близким родственникам, а русская или там еврейская жена — это что, близкий родственник?

— Так они нас немецкому никогда не научат.

— Но почему? Все шесть часов мы слышим только немецкую речь.

— Вот именно! А когда же будет перевод?

Юрген говорит с нами медленно и внятно, как с детьми, в основном интернациональными словами. Блин, сколько в немецком украинских слов! Я тащусь! Одни украинские слова. Я Юргена понимаю, его трудно не понять. Он все время лезет под кожу, и под мою в первую очередь.

— Вы должны знать, что Германия вам платит пособие из кармана своих налогоплательщиков. Значит, и из моего тоже.

— Ра-бо-ту, ра-бо-ту! — скандируем мы.

— Но тогда вы будете занимать наши рабочие места. А в Германии и так четыре миллиона безработных.

Я как-то сказал Мириам:

— Переведи иностранцу, я имею, что ему сказать. Херр Бергер! Командир! В гробу я видел нашу-вашу эмиграцию. Я у ворот вашего посольства в Киеве с транспарантом не стоял. У меня ишиас. Меня ваше родное правительство лично пригласило. Мой прадедушка владел заводом в Мелитополе, об этом даже в энциклопедии Украины написано. А о вашем прадедушке написано в энциклопедии Украины? Я еще помню, о чем говорю! Перевела? Если каждый наш дедушка, которого ваш дедушка, возможно, замочил, имел в своем кармане всего десять марок… О! Я по глазам вижу, что вы уже все подсчитали. А мы тоже прикинули у себя в хайме… Если даже нас всех завтра отсюда турнут, каждый немецкий бюргер получит назад офигенные бабки — аж восемьдесят пфеннигов! Херр Бергер! Вот вам ваши восемьдесят копеек, и считайте, что меня здесь уже нет! О’кей?

1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 92
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?