class="p1">Рита быстро и ловко выгребает свои находки, собранные на берегу, из красного ведерка и раскладывает их полукругом, будто колоду карт.

– Ну вот, – говорит она, с улыбкой глядя на Робби, и внутри что-то то ли схватывается, то ли слабеет, не поймешь, как бывает всегда, стоит ей встретиться взглядом с мужем.

Робби лежит на боку, подоткнув руку под голову. У него на лице внимательное и спокойное выражение. Его волосы успели отрасти после свадьбы в мае – регистрационный отдел в Хакни, короткое белое платье из «Мисс Селфридж», подружка из модельного агентства в роли свидетельницы, посиделки в баре, блаженство – и выгорели от ежедневных заплывов в море, далеко, до самых рыбацких лодок, из бухты в бухту, как будто он всю жизнь здесь прожил. На одном переднем кармане его джинсов выцвел квадратик по форме бумажника, из-под второго выпирают ключи от дома. Солнце, золотое как девонское сливочное масло, светит ему в спину и клонится к закату.

– Если бы у меня был моток бечевки, я бы привязала к ним ярлычки, как ты к моим листьям, – поддразнивает она. От одного взгляда на него ее наполняет удовольствие. – Для справки. Чтобы ты не забыл.

На его губах медленно расползается улыбка. У него энциклопедический мозг самоучки – никогда ничего не забывает. Ее немного злит, что он уже научился отличать все виды водорослей, которые море выбрасывает на местный крошечный пляж: кишечница, красный лоскут, аскофиллум, устричный вор, удавка… Робби говорит, что постепенно превращается в аренофила. («В кого?» – «В любителя песка».) Рита надеется, что это правда. Его домик уже продан, да и возвращаться в лес было бы страшно.

Они переехали в Девон из Лондона в прошлом месяце. Хотя в глубине души Рита немного скучает по городу – в отличие от Робби, – она рада вырваться из тесной съемной квартирки, да и Сильви здесь сможет дышать свежим воздухом, а не выхлопными газами тридцатого автобуса.

Каждое утро она просыпается под крики чаек с непривычным набором чувств: она на отдыхе, она дома. И это не просто абстрактное представление о доме, как раньше, не просто комок непонятной тоски, не чей-то чужой дом. Это просто место, которое считаешь своим.

У них большие планы. Автономное хозяйство. Огород, сад, куры. И столярная мастерская, которую Робби начал возводить в пышном саду. Пока что все его станки стоят под брезентом. Сам дом крошечный, из шпунтованной доски, похожий на каюту корабля – если раскинуть руки в детской, где спит Сильви, можно дотянуться обеими до кривых стен. Но пока ничего больше они себе позволить не могут. Они выбрали самое удаленное от леса место. Дальше – только океан.

Дом может быть где угодно, говорит Робби, лишь бы быть там вместе. Риту поражает его умение приспосабливаться. И все же она осознает, на какую жертву он пошел. Иногда он сидит на берегу, держа в руках посеревший обломок дерева, выброшенный волнами, поглаживает его кончиками пальцев, будто общается с ним, впитывая его длинный путь от ростка до моря.

– Морской еж. – Она указывает по очереди на каждую раковину. – Артемис. Морской черенок. На него лучше не наступать. Волнистый рожок. Литорина. Их можно есть. Только нужно хорошенько полить лимонным соком. – Робби кивает, внимательно слушая, но, по своему обыкновению, ничего не говорит, не перебивая ее болтовню. – О, а вот это клюв морской птицы. Скорее всего, кулика-сороки. Видишь, какой формы? Это чтобы вскрывать раковины моллюсков… Не вздумай спрашивать у меня латинское название!

Он смеется, тянется к ней и обхватывает ее лицо руками, мягко прикасаясь к щекам огрубевшими ладонями. Они часто сидят вот так – просто смотрят друг на друга и глупо улыбаются. Но сегодня все по-другому. Сегодня над ними нависла тень нерешенной проблемы. Рита видит ее отражение в глазах Робби – как облако, как знак вопроса.

Сильви, умеющая чутко улавливать моменты, когда между родителями что-то назревает, просыпается, пытается подняться и улизнуть. Боевую и любознательную малышку влечет море. Она постоянно стремится сбежать к воде. Приходится следить за ней зорко, как ястреб.

– Ну-ка, иди сюда. – Робби отряхивает песок с пухленьких ножек Сильви, ложится и поднимает ее над собой. Малышка хихикает от безудержного веселья.

Рита наблюдает за ними с улыбкой. Но что-то не дает ей покоя. Она пытается поймать это чувство, это смутное ощущение, будто что-то не так. Но оно ускользает. Рита только знает, что в такие идеальные семейные моменты, как этот, оно усиливается. Тонкая прибрежная трава покачивается на ветру. Море темное, как драгоценный камень. Так много красоты, что даже слишком.

Робби искоса бросает на нее взгляд. Сильви дергает его за нос, требуя внимания, – папина дочка.

– Ты опять об этом думаешь, да? О том, о чем мы говорили вчера вечером.

Рита кивает и опускает взгляд. Робби откидывается на спину, укладывая Сильви к себе на грудь. Та машет ножками, хватает песок ручками и бросает его.

– Это большой риск, Рита. Сама попытка… В смысле, Уолтер ведь… – Он осекается. Его лицо мрачнеет. Одно имя Уолтера заставляет их тяжело сглотнуть.

Рита тоже не хочет рисковать. У них столько всего есть. Она и не думала, что можно быть настолько счастливой.

– Да, безумная идея.

Сильви одним броском дотягивается до литорины, хватает ее и начинает вертеть в руках. Когда малышка пытается попробовать ее на зуб, Рита отодвигает раковину от ее рта и качает головой. Но не отнимает игрушку. Это мир Сильви, она имеет право его изучать. Робби твердо в этом уверен. Он даже усаживает ее на пугающе высокую ветку яблони в саду, осторожно придерживая, но позволяя ей насладиться этим ощущением и поболтать ногами в воздухе. Рита радуется, что дама из соцзащиты, занимавшаяся удочерением Сильви, этого не видела.

– Рита. – Робби трогает ее босой ногой. – Невозможно спасти всех.

– Знаю, знаю. – Она укладывается рядом и вытягивает длинные загорелые ноги, уставившись наверх. Небо огромное, с перистыми облаками, похожими на филе свежезапеченной рыбы. Этого достаточно, говорит себе она. Нужно довольствоваться тем, что есть.

А потом Робби тихо добавляет:

– Но мы можем попытаться.

51

Сильви

– ЭТО ПРАВДА ты? – Хелен касается моей щеки, будто я умерший ребенок, который вдруг воскрес. Я напрягаюсь. – Господи, – хрипит она. – Леснушка.

Я сижу, зачарованно и потрясенно уставившись на слезы, которые бегут по ее щекам, прокладывая дорожки сквозь слой тональной основы. Хелен рассыпается у меня на глазах. Расстояние между нами сокращается.

За окном Джейк играет на гитаре. Ее звуки будто доносятся