Она не обиделась, нет. Взрослые люди, какой бы крепкой ни была их кровная, семейная привязанность друг к другу, живут по закону собственной совести. Совенок же всегда говорил своей сестре то, что думал, и когда был мальчиком, и став мужчиной. И прямо сейчас, назвав вещи своими именами, показал и доказал, насколько сильно доверяет ей.

– Я лишь не хочу, чтобы ты, чуждый жестокости и подлости, сгорел в пламени чужой одержимости. Аластар уже прикован к своему столбу, и огонь лижет ему пятки, а дым ест глаза. Он обречен, а ты – нет, – сказала диллайн и, подумав, добавила: – И я не дам ему утащить тебя за собой в могилу.

И посмотрела так, как всегда смотрела только на одного человека. Широко распахнутыми глазами ночной птицы, которую ждет вечный бесшумный полет над тьмой.

– А ведь ты… ты ведь любишь его, – догадался Идгард. – Любишь, а вовсе не ненавидишь или боишься.

К чему отрицать очевидное, если твой отец всегда был лучшим из мужчин, самым великим человеком и непререкаемым авторитетом?

– Даже сильнее, чем прежде. Я бы отдала жизнь, лишь бы Аластар Эск излечился от одержимости.

– От нее нет лекарства. Как и от смерти.

Эрна Кэдвен засыпала в тепле, а проснулась в луже. Снег за ночь окончательно растаял, и теперь Этенхарский холм курился парком и журчал ручейками. Вот один такой ручеек и натек эрне Кэдвен под подстилку. Уже само по себе неприятно, а тут еще и болит все, что только может болеть в человеческом теле. И то, что вроде бы не может – тоже. Даже волосы, точнее, то, что от них осталось.

Сквозь узкие щелочки полуслипшихся век ролфийка узрела спину Джэйффа Элира, весьма, судя по всему, довольного жизнью. Сидел себе на корточках и костерок раздувал, весь такой загадочно-мистичный в струях дыма и клубах тумана.

– А мне-то уже привиделось, будто умерла я, – пожаловалась Грэйн шурианской спине. – И Оддэйн велит подать мне приветственную чашу в Чертогах… Сделай милость, пристрели меня, а?

– И рад бы угодить, милая, да нечем, – неискренне посочувствовал ролфийским страданиям бывший рилиндар. – Ни пистолетов у нас не осталось, ни пороху. Даже скэйн ты свой потеряла. Но, – и обернувшись, он подмигнул, – могу придушить! Хочешь?

– Не сомневаюсь, что можешь, – пробурчала эрна Кэдвен, с кряхтением садясь и расправляя плечи. В спине что-то хрустнуло, в основании шеи затрещало, а про поясницу лучше было вообще не вспоминать. – Но эту честь я предоставлю Его Священной Особе… У него поводов больше! Кстати, о поводах, – вволю похрустев суставами, Грэйн огляделась, – а где ее священное змейство?

– Совершает утренний моцион, – хихикнул шуриа. – Или променад? Короче, бродит окрест с таким видом, будто ее всю ночь волки за пятки кусали. Не исключено, что так оно и было.

– Хм? – Грэйн подползла к огню и присела рядом.

– Увидишь. Скажем так, в нашей Джойане прибавилось священности.

– О! А что мой Сэйган?

– Тута я, ваша милость, – немедля отозвался денщик. – Эта… бока отлеживаю.

– Живой? – поинтересовалась эрна. – Руны помогли?

Накануне она исчертила беднягу Сэйгана рунными плетениями вдоль и поперек, но особенно не надеялась на их целительную силу. Признаться, Грэйн до сих пор не привыкла к той милости, которой богини одаривают посвященных. И каждый раз, когда чертила руны, сомневалась, получится ли?

– Помогли, эрна, еще как помогли! – радостно просипел Кэйррон. – Тока синяки остались, и нога не болит совсем!

– А раз не болит, так и нечего разлеживаться, сержант! – рыкнула Грэйн. – Ну-ка, поднимай задницу и тащи ее сюда. Будем совет держать. И нечего ухмыляться, Джэйфф Элир! Начнем с тебя. Ну, и что нам делать дальше, как думаешь?

Но ухмылочка и не думала сползать с шурианских уст, наоборот, только шире стала.

– Никак ты мне, как говорят в ролфийских академиях, полномочия делегируешь? А что ж с субординацией станется?

– Ты видишь на мне мундир? – в тон съязвила Грэйн и выставила голую коленку из складок шинели, каким-то чудом добытой шантийским стрелком из-под развалин. От ее капитанской формы уцелели только сапоги. От бриджей остались лишь печальные воспоминания и обгорелые лохмотья. – И ничего я пока не делегирую, советуюсь просто.

Заметив, как выпучил глаза ир-Сэйган, шокированный таким обменом любезностей, эрна Кэдвен добавила:

– Кэйррон, выдохни, а то подавишься. А ты, змей лукавый, не роняй мой командирский авторитет перед мальчиком. А то покусаю, ты меня знаешь.

– Я на тебе, милая моя, и штанов-то не вижу, – хмыкнул Элир. – А думаю так: надо найти местечко поспокойней, пока нас тут синтафские драгуны не повязали. Отогреться, пожрать добыть, да одеть вас, барышни, не помешало бы потеплее. Обеих. И паренька тоже, а то у него в башне последние портки обгорели. А потом – в Дэйнл двигать.

– Согласна, за исключением Дэйнла. Там же революция.

– Ты не одобряешь революций?

– Когда у меня на хвосте висит Священная Невеста – не одобряю, – Грэйн задумчиво пожевала губу и призналась: – Я тут намедни слабину дала. Прихватила на дороге тива какого-то с письмом для Раммана, допросить допросила, а зарезать рука не поднялась… Ежели он до своих добрался и доложил, тут скоро жарко станет. А у нас оружия нет. Так бы засаду устроили, но не с чем. Сидим в луже с голым задом! А ты среди нас, как ни крути, самый опытный по части партизанской войны, тебе и командовать.

– По части войны с голым задом, хотела ты сказать, – подмигнул шуриа и повернулся к Сэйгану. – Ну, ладно. Для начала скажи мне, парень, ты идти сможешь?

Ролфи подозрительно покосился на свою капитаншу и с ответом не спешил. Вот еще! Будет ролфийский сержант перед каким-то ползучим кузеном отчитываться!

– Все в порядке, Кэйррон, – вздохнула Грэйн. – Отвечай его благородию капитану Элиру смело, потому как его благородие шантийскими егерями командует и от Священного Князя жалованье получает.

– Так точно, господин капитан, – покладисто кивнул ир-Сэйган, прояснив для себя иерархию. – Смогу.

– Надо только решить, куда пойдем, – эрна Кэдвен, успешно делегировав полномочия командира, с наслаждением почесала коленку. – Должно же быть поблизости укромное местечко!

– Жасминовая Долина, – подала голос неслышно подкравшаяся в тумане Священная Невеста. – Поместье мое неподалеку.

– Джойн! – радостно вскрикнула ролфийка, вставая… и осеклась, плюхнулась обратно, вытаращила глаза и сглотнула: – О, богиня…

– В самую точку, – отозвался Джэйфф. – Я знал, что тебе понравится. Разве не хороша наша Священная Невеста, а?

Выглядела Джона как огородное пугало и чувствовала себя точно так же – соломенной грязной куклой, которую забавы ради подожгли деревенские сорванцы. Жаль, затея сорвалась – дождик пошел и огонь погас. Осталась жирная копоть на лице и омерзительный запах горелых волос. Но горше всего то, что кое-кто Джону подло обманул. Ни тебе запредельных чувствований, ни тебе мудрых мыслей и тонкого понимания сущностей. Вместо полагающегося всем божественным воплощениям могущества – звонкая пустота в голове и слабость в членах, словно у роженицы после долгих схваток и потуг. Когда вроде бы все уже позади, а сил не осталось.