— Признаем, — покорно ответил Гензель.

Он надеялся, что невидимая собеседница не станет задавать более сложные вопросы — например, про классический кариотип Человечества или распределение генов по хромосомам. Несмотря на то что в церкви ему приходилось бывать нередко, некоторые каверзные вопросы священников ставили его в тупик.

Но спрашивающая, очевидно, вовсе не ставила своей целью запутать их, вопросы были понятными, так что Гензель даже не колебался.

— Чтите вашу генетическую чистоту и отрицаете тлетворные генетические грехи?

— Чтим. Отрицаем.

— Не нарушаете ли святость своей ДНК генетическим грехом? Избегаете ли генетического вмешательства?

— Не нарушаем.

— Во имя Человечества, Извечного и Всеблагого, — торжественно произнес голос. — Да пребудет на вас благословение истинного человека, да восстановится чистота ваших хромосом, да вернутся ваши потомки в лоно Человечества, да будут бесконечны дни его на земле. По слову человека разумного и по естеству его!

Фигура соткалась из полумрака, миг — и уже перестала быть его частью, точно кто-то выкроил ножницами силуэт из листа черной бумаги. Фигура эта была невысокой, но двигалась так величественно и степенно, что Гензеля едва вторично не разбил паралич. За один день увидеть двух членов королевской крови!..

Королева Лит оказалась не так стара, как ожидал Гензель, и не так измождена, как ее венценосный супруг. Лет около сорока, пожалуй, а если бы лицо не было столь бледным, а его черты — столь острыми, можно было бы дать и тридцать пять. В роскошных густых волосах, столь черных, что все еще оставались частью царящего тут полумрака, не было и намека на седину. Королева двигалась очень плавно и практически бесшумно. Облачена она была странно — в закрытое до самого горла шерстяное платье с длинными рукавами. Никаких украшений, никакой бижутерии, никакой косметики. Даже волосы были зачесаны без всякого изящества, на простой пробор. Скромность на грани аскезы, подумалось Гензелю. Тем удивительнее было то, что даже в подобном облачении, годящемся скорее церковному прелату, королева Лит выглядела исполненной достоинства и величественной.

Королева не по-монашески протянула руку для поцелуя, и Гензель поспешно встал на колено. Кожа на ладони королевы Лит оказалась очень тонкой и нежной, а сама рука — неожиданно твердой. Судя по тому, как королева взирала на своих гостей, уверенно держа голову и не отводя взгляда, не менее твердым был и ее характер.

— Добро пожаловать в Лаленбург, — произнесла Лит, пряча руку обратно в рукав платья. — Как странно. Когда-то я искренне надеялась, что все геноведьмы, годные лишь порочить священную генетическую линию, искажая ее суть, убрались из королевства, а теперь по собственной воле приглашаю одну из них.

Если она собиралась разозлить Гретель или вывести ее из себя, нечего было и пытаться.

— Все меняется, ваше величество, — загадочно ответила геноведьма. — Геномагия учит нас, что все в нашем мире пребывает в постоянном изменении, будь то отдельные клетки или состоящие из них организмы. Нет и не может существовать ничего вечного. Все мы меняемся, подчас этого не замечая.

В ответ на эту короткую тираду королева Лит наградила Гретель пристальным холодным взглядом.

— В этом отличие между нами, госпожа ведьма. Я верю в то, что Человечество всегда пребудет на этой грешной земле.

— Исключено, — легко отозвалась Гретель, разглядывая высокородную собеседницу без всякого интереса. — Ни один геном не вечен. Даже если бы генетическую линию человечества не загубили бомбами, эпидемиями и мутациями, она рано или поздно выродилась бы сама. Что-то похожее, кажется, утверждал и святой Дарвин. Жаль, что Церковь в наши дни мало прислушивается к словам своих первосвященников…

Королева подняла руку. Так резко, точно парировала короткой дагой чужой выпад. Гензелю даже померещился звон стали.

— Довольно. Я пригласила вас на аудиенцию, но это не значит, что вам позволительно извергать ересь в освященном месте. Геномагия — это дьявольское порождение, источник всех бедствий человечества и источник его гибели. Геномаги посеяли семя вырождения в нашем генофонде, и они же обрекли нас на вечные муки!

Гензель мысленно поморщился, надеясь, что лицо его продолжает выражать приличествующее ситуации выражение благоговейного почтения.

Вечные муки!.. Легко, должно быть, рассуждать о вечных муках и проклятом семени, когда в твоей собственной крови сотые проценты порченого генетического материала. Когда ты живешь в роскошном дворце, пусть и обставляя его подобно келье, а твои прихоти выполняет армия молчаливых монахов. Хорошо размышлять о гибели человечества, когда дышишь очищенным воздухом и пьешь воду с нормальным радиационным фоном. Поглядела бы она, как живут на улицах Лаленбурга бесправные мулы — изуродованные куски некогда человеческой плоти, считающие за счастье питаться объедками!..

— Прошу прощения за свою сестру, — почтительно, но твердо сказал Гензель. — Она геномастер и не имеет должного почтения к Человечеству. Однако она…

— Она — геноведьма, — отчеканила королева Лит, не считая необходимым даже глядеть на Гретель. — Это значит, ее покарает Человечество, лишив ее своего семени. Ее дети будут пресмыкаться на свалке, уродливые, как жабы!

Гензель возблагодарил судьбу и Человечество за железную выдержку Гретель. Будь геноведьма более человечной в своих чувствах — не исключено, что именно королева Лит сейчас превратилась бы в жабу. Сложно предсказать, что может сотворить разгневанная геноведьма. Впрочем, едва ли кто-то на свете мог похвастаться, что видел по-настоящему разгневанную геноведьму.

— Парадокс судьбы. — Королева улыбнулась со сдержанным достоинством, позволяя заметить ее прекрасные зубы, белые, как фарфор. — Мой супруг — обладатель чистейшего генетического семени, один из немногих имеющий право звать себя человеком — далек от Церкви. Досадное обстоятельство. Однако у него есть достойная черта — он не любит попусту тратить время. В этом отношении мы схожи. Поэтому я перейду сразу к делу. Я знаю, зачем вас вызвал король.

По счастью, ответа королева не ждала. Если бы она спросила, о чем они говорили с королем, Гензеля ждали бы серьезные муки выбора. С одной стороны, король заключил с ними контракт, а условия контракта строго обязывают обе стороны хранить тайну. С другой, королева — не последнее лицо в городе, а местами, судя по тому, какие порядки она завела во дворце, может и потягаться с королем… Королева Лит избавила их от этого выбора.

— Это не тайна для меня. Вас наняли, чтобы найти Бланко. Нашу дорогую и любимую принцессу Бланко.

Когда королева говорила «дорогую и любимую», у Гензеля тревожно екнуло в печени. Не так говорят о человеке, по ком искренне скучают. Скорее, так произносят название опасной кислоты или формулу смертельного яда. Строгое и прекрасное лицо королевы Лит вдруг показалось Гензелю неестественно сухим, как лик на одной из висящих здесь икон.