— Во-первых, безопасный проход из королевства, — спокойным, почти лишенным человеческих обертонов голосом объявила Гретель. — Ваш супруг пообещал нам сохранить жизнь. Мы хотели бы оставить за собой эту награду даже в том случае, если нам придется сменить работодателя. Согласитесь, едва ли король будет удовлетворен, если узнает о смерти принцессы Бланко.

Королева нетерпеливо кивнула:

— Это я гарантирую. Королевская стража пристально следит за границей, но на караваны Церкви, двигающиеся под моей опекой, досмотр не распространяется. Вы покинете королевство в любом направлении, как только выполните свой контракт.

— Приемлемо, — легко согласилась Гретель. Неподвижная как статуя, за все время разговора она даже не сдвинулась с места. Только глаза ее причудливо мерцали в полумраке импровизированной кельи. — Тогда мое последнее условие, ваше величество.

— Вся во внимании.

— Мне хотелось бы знать, почему вы решили убить принцессу Бланко.

Королева Лит отняла руку от символа своей веры и стала молча разглядывать собственные пальцы. Пальцы были ухоженными, тонкими, выглядели даже хрупкими, но Гензелю вдруг показалось, что в них заключена чудовищная сила. Которая до поры не спешит себя обозначить, лишь забавляется с двумя не в меру наглыми квартеронами. Еще ему показалось, что, если королеве вздумается сомкнуть хватку этих изящных тонких пальцев на его широкой жилистой шее, он не успеет даже пикнуть. Потому что его шейные позвонки окажутся раздавлены всмятку.

Королева молча сделала несколько легких шагов по залу, разглядывая лики святых. Святые молча наблюдали за ней из тесных рам. Лица у некоторых из них были одухотворенными, светлыми, изображенными талантливейшим художником. Если долго стоять рядом и всматриваться — кажется, что глаза святых распространяют вокруг себя свечение. Иконы, которые висят в церквях, отличались куда худшим качеством — их рисовали иконописцы, а не придворные художники. Святой Мендель на них часто выглядел капризным толстощеким коротышкой, а святого Гриффита Ливерпульского изображали опустившимся выпивающим докером. Здесь все было иначе. Чувствовалось, что иконы писались с душой…

— Не переоцениваете ли вы свою важность, сударыня геноведьма? Я слышала, что геноведьмы иной раз весьма непредсказуемы, а их условия по меньшей степени странны. Иногда им мало золота. Это что-то из ваших прихотей?

Гретель кивнула.

— Полагаю, можно сказать и так. Считайте это любопытством.

— Что ж… — Королевские пальцы скользнули обратно в рукав платья, точно паук из белой стали спрятался в земляной норе. — Мне не столь важно, какие омерзительные мысли прячутся в голове у геноведьмы, и мне не суть важны мотивы. Если мой венценосный супруг узнает о нашем разговоре, мне уже не сносить головы. Мотивы едва ли важны. Поэтому я скажу вам. Вы хотите знать причину? Причина в генах. Причина всегда в генах.

— Это все из-за крови принцессы? — хрипло спросил Гензель. — Из-за того, что она оказалась недостойна своего отца, испортив династический генофонд?

Королева Лит уставилась на него с выражением искреннего королевского удивления, даже брови взлетели изогнутыми птичьими крыльями.

— Что? О нет. Какая глупость. Проблема не в том, что кровь принцессы Бланко загрязнена. Проблема как раз в том, сударь квартерон, что она чересчур чиста!

— Простите, ваше величество…

— Эта дрянь, эта принцесса… — Королева Лит стиснула зубы, на высоких точеных скулах крошечными острыми выступами набухли желваки. — Она далеко не чистокровка, конечно. Грехи ее мамаши всплыли в ее фенотипе. Но даже при этом ее кровь чище моей!

— Чище? — не понял Гензель. — Но разве…

— Всего на насколько десятых процента, но принцесса Бланко превосходит по чистоте мою собственную кровь, — с горечью произнесла королева. — Вы можете сказать, что это мелочь, пустяк. Но в делах короны нет пустяков. Эта змея, дитя проклятой покойницы и моего супруга, хоть на песчинку, но превосходит меня чистотой. Вы не представляете, как это уязвляет.

— Не могу сделать выводов, — произнесла Гретель, не тронутая проявлением монарших чувств. — Генокарты королевской династии засекречены, у меня нет к ним доступа.

— О, они засекречены отнюдь не случайно. Генетическая информация о королевской семье — государственная тайна. Попытка проникновения в которую карается смертной казнью, как издавна заведено в этом королевстве. Принято считать, что это королевская деликатность… — Королева не скрывала сарказма. Внезапно она подмигнула Гензелю. — Но на самом деле вы просто не догадываетесь, сколько больших и маленьких тайн разной степени отвратительности спрятано в камерах дворца. Поэтому ключи от них никогда не доверяют посторонним. Но раз уж я заключила с вами контракт, придется приподнять покров тайны… Что ж, у меня есть много ключей. Можете взглянуть.

Королева приблизилась к одному из зеркал. Гензель и раньше заметил его — большое зеркало в дорогой, богато украшенной раме контрастировало с прочей обстановкой, больше соответствующей церковной келье, а не королевским покоям. И он почти не удивился, когда, отзываясь на прикосновение королевского пальца, зеркало засветилось приглушенным синеватым светом.

— Компьютерный терминал, — кратко пояснила королева, чертя пальцем по зеркальной поверхности сложные фигуры. — Содержит базу генетических образцов царствующей династии.

Повинуясь движениям ее изящного пальца, зеркало выдало на поверхность множество букашек-символов. Гензель даже не присматривался — знал, что не поймет. А вот Гретель следила за движениями королевы с несомненным интересом. Подобное оборудование ей, конечно, и не снилось. Что ж, некоторые рождаются королевами, а некоторые — геноведьмами…

Королева-мачеха уже закончила загадочные манипуляции с поверхностью зеркала и на шаг отступила от него.

— Зеркало! — сказала она звучно. — Контекстный поиск. Члены действующей королевской династии. Сортировка по генетической чистоте крови. Отображение всех субъектов, информация о смерти которых не подтверждена. Вывод на экран. Запуск.

На поверхности зеркала, как в заполненном кристально-чистой Водой блюде, плавали крошечные изображения. Человеческие лица. Их было десятка два или три, все незнакомые. Наверняка королевские братья, племянники, бастарды, прочие родственники по крови… Все лица выстроились по порядку друг за другом, как пикинеры в шеренге.

Первого Гензель узнал сразу — это был сам король, Тревиранус Первый. Тут он выглядел не в пример более молодым и подтянутым. Лицо свежее и спокойное. Второй шла… Он присмотрелся. Девушка. Наверно, это и была принцесса Бланко. Тут ей было лет десять-одиннадцать, совсем еще девчонка. Впрочем, породистые аристократические черты явно просматриваются. Нос совершенно отцовский. А так… Пожалуй, ничего примечательного. Весьма простое лицо с тривиальными чертами, совершенно не похожими на королевские. Глаза с хитринкой, волосы странного оттенка, рыжеватые, но не назвать действительно рыжими, скорее напоминают легкую ржавчину.