– Понятно. – Лили кивнула, но без особого интереса. Натаниэлу Вайсу было тридцать с небольшим; его жена умерла в прошлом году от родов, оставив его одного с пятью детьми.

– И он еще довольно хорош собой, – продолжила Маргарет.

Лиллибет улыбнулась:

– Нет. Я воспитываю троих братьев – это те же дети, а вдобавок мне нужно заботиться о папе. Еще пятеро детей и муж мне ни к чему. Скоро братья вырастут и женятся, тогда у меня останется только папа. Нет, Натаниэл, наверное, очень хороший человек, но мне не особенно хочется взваливать на себя новую ношу, вдвое тяжелее прежней. Ты бы на моем месте захотела начать все сначала и иметь вдвое больше детей?

– Если на то будет воля Господня – я готова. Бог создал человека не для праздности, Лили, – наставительно сказала Маргарет. – В Писании сказано: «В поте лица будешь добывать хлеб свой».

– Я же не говорю, что нужно бездельничать, – возразила Лиллибет. – Я говорю о том, что у меня совершенно нет времени для себя. – У нее действительно не оставалось ни одной свободной минутки, чтобы просто помечтать, почитать книгу или поработать над новым романом. Она могла заниматься этим только ночью, отнимая часы от сна. Днем же ей буквально некогда было присесть: она готовила, стирала, штопала, ухаживала за птицей и скотом, занималась огородом и прочими делами. Этот бесконечный марафон продолжался уже семь лет – с тех пор, как погибла ее мать, и Лиллибет начинало казаться, что она превращается в какой-то хозяйственный инвентарь.

Впрочем, положение Маргарет немногим отличалось, хотя ее проблемы были несколько иными. Ей шел сорок второй год, и последние двадцать пять лет – с тех пор как в шестнадцать она вышла замуж – Маргарет только и делала, что занималась сначала детьми, а потом и внуками. От мужа, который умер довольно рано, ей достался большой участок земли, обрабатывать который Маргарет помогала община. Правда, в последние годы ее старшие дети начали сами работать на семейном наделе, и Маргарет немного полегчало.

– Ну а ты-то хотела бы снова выйти замуж? – поинтересовалась Лили. Сама Маргарет не видела для этого никаких особых причин. Благодаря помощи соседей она никогда особенно не нуждалась, а ее дети не жили впроголодь. Одинокой она себя тоже вряд ли чувствовала, так зачем?.. Лили, правда, знала, что Маргарет нравится ее отцу, однако они оставались просто друзьями. Генрик так и не смог забыть Ревекку и смириться с ее трагической гибелью.

– Хотела бы, – кивнула Маргарет. – Почему нет? Главное, чтобы человек был… хороший. Порядочный.

– Вроде моего отца? – напрямик спросила Лили.

– Почему нет? – повторила Мэгги. – Только он ко мне ни разу не сватался. И я думаю – вряд ли посватается. Мы с ним добрые друзья, и его это вполне устраивает. Пока у Генрика есть ты, чтобы заниматься хозяйством, жена ему не особенно нужна. Понятно?

Лили кивнула. Ее отцу уже исполнилось семьдесят – не самый подходящий возраст, чтобы жениться. С другой стороны, кто может сказать, на что способен семидесятилетний мужчина? Генрик был все еще довольно крепким и энергичным человеком, на здоровье он никогда не жаловался, да и выглядел намного моложе своих лет. Маргарет всегда думала, что, как только Лиллибет выйдет замуж, Генрик снова женится просто для того, чтобы иметь в доме бесплатную работницу, однако сама она вовсе не стремилась выйти замуж ни за него, ни за кого-либо другого. Положение вдовы ее вполне устраивало: сама себе хозяйка, и можно сколько угодно общаться с соседками и подругами, в случае же необходимости ей на помощь приходили все мужчины общины.

– Кроме того, – добавила Маргарет после непродолжительной паузы, – Генрик очень любил твою маму. Я уверена, что ему до сих пор ее не хватает, поэтому он не хочет, чтобы в его доме появилась другая женщина.

Лили согласно кивнула. Ей тоже очень не хватало мамы. Ревекка была нежной, мудрой, ласковой и очень красивой женщиной – другой такой просто не найти. Она знала, что нужно сказать или сделать в той или иной ситуации, и ее решение часто оказывалось не просто удачным, но и единственно верным. Лиллибет всегда хотелось когда-нибудь стать такой же, как Ревекка, но она понимала, что до матери ей еще очень далеко.

Генрик и мальчики сильно обрадовались, когда после ужина Лили подала на десерт лимонад и мороженое. Маргарет тоже ужинала с ними и, когда все поели, помогла убрать со стола. Все ее дети жили своими семьями, и по вечерам у нее было гораздо больше свободного времени, чем у многих других молодых женщин, которым порой приходилось допоздна заниматься домашними делами. Та же Лили, к примеру, редко ложилась спать раньше полуночи – особенно зимой, когда ей приходилось проверять за близнецами школьные задания.

После ужина Генрик и Маргарет немного поговорили о делах общины. Когда гостья ушла, Лиллибет села штопать носки и чинить одежду. В десять она загнала близнецов умываться и спать. Лили как раз зашла к ним в спальню, чтобы пожелать мальчикам спокойной ночи, когда Марк вдруг выскочил из постели и, схватив висевшие на стуле штаны, достал из кармана какой-то мятый конверт.

– Это тебе! – проговорил он с виноватой улыбкой и протянул конверт сестре. – От мистера Латтимера. Когда мы ездили за сыром, он велел передать тебе, но я забыл, а вот теперь вспомнил.

– Ну хорошо, – кивнула Лили, принимая конверт. – А теперь ложись и спи. Спокойной ночи. – И она вышла из спальни с конвертом в руках. Лиллибет никогда не получала писем, и ее очень удивило, что Джо Латтимер вдруг решил написать что-то не отцу, а ей. Вскрыв конверт, она, однако, сразу увидела, что письмо вовсе не от хозяина сыроварни. Пробежав текст глазами, Лили крепко прижала конверт к груди и чуть не бегом поспешила к себе в комнату. Там она закрыла дверь на крючок и, опустившись на кровать, перечитала письмо еще раз. Это был ответ от издательства. Некий Роберт Белладжо прочитал ее роман и высоко его оценивал. Только это Лили и поняла – настолько она разволновалась. Трясущимися руками она сложила письмо и спрятала под матрас, где хранились черновики «Ласточки» и несколько чистых тетрадей, потом еще некоторое время сидела, стараясь унять слабость в коленях. Наконец Лили встала и спустилась вниз, чтобы проведать отца. Генрик дремал в своем кресле, утомившись после целого дня в поле, на жаре. В свои семьдесят лет он по-прежнему работал наравне с молодыми мужчинами, но возраст все же брал свое, и по вечерам Генрик часто засыпал где сидел. Сейчас Лили осторожно разбудила его и, проводив в спальню, пожелала спокойной ночи, а отец улыбнулся и потрепал ее по руке. Минут через десять он уже вовсю храпел, и Лиллибет, погасив керосиновую лампу в гостиной, снова поднялась к себе. Там она зажгла свечу и, достав из-под матраса письмо, перечитала его в третий раз. Издатель ожидал ответа, и ей нужно было придумать какой-то предлог, чтобы снова попасть на сыроварню мистера Латтимера. Вот только какой?.. Этой ночью Лили долго лежала без сна, перебирая различные варианты, но так ничего и не придумала. Оставалось только одно – попросить помощи у матери. Она была уверена, что сумела написать книгу только благодаря Ревекке. «Пусть теперь мама поможет мне довести дело до конца», – подумала Лили, засыпая.