– Значит, если я чувствую себя в безопасности и доверяю тем, кто меня окружает, то не испытываю стрессов и тревожности и у меня появляется реальная возможность быть счастливой?

– Именно, – подтвердил Кристиан. – В странах, где есть развитая система социального обеспечения, всегда существует высокий уровень доверия. Впрочем, в Дании он вовсе не порожден социальным государством.

Кристиан изучал материалы, начиная с 1930-х годов, и сказал, что Дания стала социальным государством только в 1950-е годы. Однако даже в самом начале ХХ века в стране отмечался очень высокий уровень доверия.

– Судя по всему, именно доверие позволило нам создать социальное государство, а не наоборот. Датчане согласились платить высокие налоги, так как доверяли своему правительству, считая, что оно сможет правильно распорядиться деньгами. Система в целом работает, и датчане счастливы, потому что у них высокий уровень доверия.

– Но откуда же берется доверие?

– А это вопрос на миллион долларов!

Впрочем, директор центра социальных исследований из университета Южной Дании Клаус Петерсен полагает, что ему известен ответ на этот вопрос.

– Все скандинавские страны являются лютеранскими и отличаются развитой социальной демократией. С 1930-х годов у нас сложилась потрясающая атмосфера сотрудничества, которая привела к созданию Скандинавской модели социальной политики, – сказал мне Клаус по телефону. – Дания невелика, но вместе с остальными скандинавскими странами мы чувствуем себя в безопасности и доверяем друг другу. Международные исследования неизменно отмечают высокий уровень доверия в государствах Скандинавии, а Данию по уровню безопасности называют второй страной мира – по этому показателю она уступает только Исландии (но там еще холоднее, еще темнее и еще дороже жить!). В сравнении с периодом 1990-х годов количество датчан, ощущающих социальную безопасность, в настоящее время выросло. Следом за датчанами идут норвежцы. Об этом свидетельствуют данные, полученные датским криминологом Раннвой Меллером Томсоном.

По мнению Клауса Петерсена, на ощущение безопасности оказывают влияние небольшие размеры страны:

– Все датчане знают друг друга. – Я подумала, он выражается фигурально, но Клаус заверил, что его слова близки к истине, ведь в Дании проживает всего пять с половиной миллионов человек. – Наша страна всегда была маленькой, и миграция нам практически неизвестна, благодаря чему у нас сложилась общая датская идентичность.

Звучало прекрасно, но, как всегда в подобных случаях, я слегка расстроилась: вряд ли что-нибудь из почерпнутой мной информации удастся применить где-нибудь в другом месте, помимо крохотной Дании. Потом я узнала о работах Петера Тистеда Динесена, научного сотрудника факультета политологии копенгагенского университета. Петер изучает проблемы социального доверия. Я позвонила ему и долго мучила своими вопросами, пока бедолага не согласился поделиться со мной своей гипотезой. Основными факторами доверия, по мнению Петера, являются культура доброжелательного отношения к государству и образованность датчан.

– Мы живем в очень справедливом обществе с эффективными государственными институтами. У нас практически отсутствует коррупция и ко всем людям относятся одинаково, – сказал Петер. – Большинство датчан чувствуют заботу государства, поэтому доверяют ему.

Международные организации, такие как Transparency International[78], отмечают, что Дания является наименее коррумпированной страной Евросоюза, а ее правительство считается самым ответственным в мире. В большинстве стран люди не доверяют политикам и партиям, но в Дании они имеют удивительно хорошую репутацию. Здесь политиков считают «нормальными людьми», и их не возносят на пьедестал, с которого так легко падать. Даже министры ведут себя как обычные обыватели. Они очень доступны, в чем я имела возможность убедиться в ходе своих исследований. Политический телесериал «Правительство» сформировал представление о датских министрах как о самых обычных людях, сталкивающихся с теми же проблемами, что и остальные граждане. Этот сериал помог преодолеть растущую апатию избирателей и стимулировал их активнее участвовать в различных опросах, о чем говорят исследования Копенгагенской школы бизнеса.

– В последние годы доверие в нашей стране укрепляется, – сказал Петер. – Когда я вместе с Кимом Маннемаром Кондерсковом из Орхусского университета работал над статьей, нам удалось выяснить, что уровень доверия с 1979-го по 2009 год вырос на 68 процентов. При этом 79 процентов датчан утверждают, что доверяют большинству людей.

Откуда возник такой резкий рост доверия? Может, в Дании что-то добавляют в воду? Я подозрительно взглянула на свой полупустой стакан. Впрочем, у Петера нашлось объяснение получше.

– Если посмотреть на выходцев из стран с низким уровнем доверия, получающих у нас образование, то можно увидеть, что со временем их уровень доверия поднимается до средних значений, – утверждает Петер. – Интересно, что между мигрантами в первом поколении и потомками мигрантов тоже нет различий. Такой результат я приписываю работе наших социальных институтов.

Получается, что сама жизнь в датском обществе способствует развитию доверия, а вовсе не традиции или нечто унаследованное датчанами от родителей. Я решила, что это прекрасно. Живя по-датски, я смогу развить в себе доверие, а доверие поможет мне стать более счастливой. Когда ты доверяешь системе и понимаешь, что она не пытается тебя обмануть, то платить налоги гораздо проще. Процесс расставания с деньгами становится даже радостным, потому что им найдется хорошее применение. Я пришла к выводу, что не против уплаты налогов (по крайней мере, пока), если они будут способствовать реализации свободной от коррупции датской мечты.

У девушки, которая росла в Британии времен Маргарет Тэтчер, произошла полная переоценка ценностей. Я всегда отличалась независимым характером, но теперь начала понимать, что это качество оказалось вынужденным: просто у меня никогда не было подушки безопасности. В Дании все обстоит иначе. Я увидела преимущества здешней жизни и научилась ослаблять контроль, поняв всю ценность гармоничного соотношения личной жизни и работы.

Но отказаться от старых привычек нелегко. В июле, узнав, что двое моих бывших коллег получили новую работу, серьезную и важную, о которой, как мне казалось, всегда мечтала, я почувствовала разочарование и раздражение. И начала судорожно загружать посудомоечную машину, разбила тарелку, а потом завыла, обращаясь к небесам: Почему?! Спустя некоторое время я опомнилась и осознала, что больше не участвую в гонке. Я могу писать статьи и книги, встречаться с друзьями и выгуливать собаку на пляже, скоро у меня появится ребенок. Теперь я ЖИВУ. Могу заснуть без бокала вина и больше не нуждаюсь в интернет-шопинге, чтобы пережить очередную неделю. До беременности я похудела, даже не заметив и не придав этому значения (несмотря на многочисленные «улитки»!). Это произошло не потому, что ограничивала себя в еде. Просто я обрела душевный покой, и такая сделка показалась мне очень хорошей.