о собственном возрасте, ни о возрасте своих детей. Это понятие для них просто не существует, а время не имеет особого значения. Индеец не сможет сказать, когда поселился в том районе, где вы с ним встретились, хотя очевидно, что это произошло не более года или двух назад. Его день в определенной степени подчинен восходу и закату солнца и подразделяется на части лишь положением светила на небосводе. Иногда один из воинов, взбудораженный кокой, может всю ночь напролет возбужденно рассказывать какую-то народную легенду или бесконечно хвастаться своими подвигами на охоте или войне. По всей видимости, его соплеменников это не возмущает и не мешает им спать. На самом деле индейцы никогда долго не спят, скорее, они спят часто и понемногу, как только представится случай. Ночь – не больший повод для отдыха, чем день, просто темнота не позволяет заниматься привычными делами. Когда индеец спит на земле, он сворачивается калачиком на боку, прижимая колени к подбородку, или же спит на животе, а на спине – крайне редко[645].

Хотя индейцы спят не укрываясь, о чем я уже упоминал, они крайне чувствительны к климатическим изменениям, например, при переходе в другую местность. Местные жители плохо переносят даже самое незначительное изменение температуры, что особенно примечательно в регионе, где максимальный годовой перепад температур не превышает двадцати градусов, а в среднем составляет половину от этого значения. Они очень боятся утреннего холода и не любят солнечный свет, привыкнув к сумраку леса, а также всегда стараются держаться в тени, боясь перегреться и обгореть на солнце.

Некоторые путешественники высказывали предположение, что любопытная привычка индейцев каждое утро вызывать у себя рвоту при помощи пера обусловлена представлением о том, что любая пища, пролежавшая всю ночь в желудке, причиняет вред и должна быть немедленно удалена[646]. Я часто видел, как индейцы делают это, но всегда считал, что они таким образом избавляются от неперевариваемых компонентов кокаинового порошка, поскольку к этой практике прибегают только мужчины, а коку как раз никто кроме них не употребляет. Как я уже говорил, рано утром индеец пьет настой из горьких трав, который и провоцирует рвоту, хотя это не основная причина его употребления.

Рвоту также вызывают пальцами, когда во время больших танцев было выпито слишком много кахуаны, о чем я уже рассказывал ранее. Будучи не в состоянии выпить больше, индеец использует этот простой прием, чтобы освободить место для новой порции напитка.

Племена верховий Амазонки самые чистоплотные, но, конечно, только по сравнению с другими индейцами. Боро – самые чистые, а уитото, несомненно, самые грязные. Проснувшись утром, туземцы сразу же отправляются к реке, однако это просто купание, а не мытье, поскольку никто, кроме боро и ресигеро, даже не натирает себя песком. Нонуя и муэнане такие же чистоплотные, как и ресигеро. Даже андоке, хотя они и не используют песок, чище уитото, ибо это племя вообще никогда не моется, а только два-три раза в день окунается, тогда как большинство индейцев делают это не менее пяти раз[647].

Итак, первоочередной утренней обязанностью является купание. Освежиться в воде спешат старые и молодые, мужчины и женщины. Тело не вытирают, влага сама испаряется после выхода из воды. При путешествии по джунглям или во время охоты индейцы всегда купаются, если на пути попадается река. Они заходят в холодную воду, обливаясь потом, но, похоже, не страдают от пагубных последствий. Бейтс писал, что туземцы «сидят на мелководье», как собаки[648], но мне показалось, что они купаются так же, как и любой обычный человек, заходящий в воду, чтобы охладиться.

После возвращения с войны индейцы тщательно моются, прежде чем снова войти в дом. Это своего рода церемониальное омовение и, возможно, подсознательный акт очищения, хотя сами индейцы, когда я интересовался, зачем они это делают, отвечали, что это Pia, наш обычай. На самом деле, омовение – слишком обыденное для индейца дело, чтобы сохранить ритуальное значение, которое у него, возможно, когда-то было.

Совершенно очевидно, что люди, чья жизнь столь тесно связана с водой, являются умелыми пловцами. Для амазонского индейца плавать так же естественно, как ходить по земле, и он очень быстро этому учится. Река становится частью его жизни с самого рождения, а учитывая, что в местном климате температура воды обычно колеблется между 24 и 26 °C и более, туземец считает погружение в нее своим главным утешением. Он никогда не пройдет мимо реки, не окунувшись в нее, и даже тот факт, что он, возможно, недавно поел и теперь обильно потеет, его не остановит и ничуть не испортит удовольствия от купания.

Индеец плывет по-собачьи, а не брассом, как европейцы. Ноги не разводят широко в стороны, а резко подтягивают к туловищу, а затем с силой выпрямляют, тем самым продвигая тело вперед. Такие движения не утомляют, и индеец может долго плавать, не испытывая усталости, однако большую скорость он развить не способен, что, впрочем, ему и не нужно. Для индейца плавание – это просто часть купания или способ пересечь реку, он не видит необходимости совершенствовать этот навык. Мутные воды Амазонки не привлекательны для ныряния, здесь также нет подходящих мест для прыжков с берега. Индеец заходит в реку там, где ему удобно, и никогда не резвится и не играет в воде.

При купании определенную опасность для индейца представляют рыбы, которые могут причинить вред различной степени тяжести. В Амазонке обитает электрический угорь, скат-хвостокол и другие жалящие рыбы[649], канейро и пиранья. Электрические рыбы в верховьях рек встречаются гораздо реже, чем в основных руслах, и я никогда не замечал, чтобы индейцы региона Исса-Жапура пытались каким-то образом обезопасить себя от них, хотя в других областях туземцы перед купанием вонзают в воду палки и бьют ими по поверхности, чтобы спугнуть угрей, которые могли притаиться поблизости. Метод нападения канейро – присасывание, а не удар током. Они в изобилии водятся во всех местных реках и прилипают к телу с неимоверной силой. Вряд ли я когда-либо забуду свою первую встречу с одной из этих прожорливых маленьких рыб. Она напала совершенно неожиданно, точнее, присосалась своим ртом к внутренней стороне моей ноги. Я жутко перепугался и выскочил на берег. Канейро быстро и весьма болезненно всасывает плоть, но я сомневаюсь, что она действительно может «отрывать куски кожи и плоти», как о ней говорят[650]. Пиранья – небольшая рыба[651], но очень свирепая. Она нападает на все что угодно, я слышал, что