прекрасно знаешь, что было, то прошло. Тебя ждет большое будущее, ты на пороге блестящей карьеры. Только не надо всех этих целований ручек, поклонов и расшаркиваний. Ты с этим кончай и становись снова самим собой. Дружище, к черту китайские церемонии! Вспомни, кто дал тебе установку на успех, кто с тобой возился и чего это стоило! Неужели ты способен все бросить именно сейчас, когда мы почти достигли земли обетованной?! Неужели ты, как жалкий слабак, спасуешь перед трудностями?!

Он медленно открыл глаза и протянул мне пустую чашку:

— А ну-ка плесни мне еще чайку, ты, шотландско-ирландский римский католик, автор американских бестселлеров, ежедневный причастник и невероятно хороший парень. Как только я попаду в Голливуд, мои раны тут же затянутся.

— Вот это правильно, Дес. Так держать!

— И я смогу отблагодарить тебя за все хорошее, что ты сделал для своего искренне любящего тебя друга!

— Хватит, Дес! Опять ты за старое! Пей свой чай, а я наконец-то допью свой. Когда ты хочешь поехать в Швейцарию проведать свою дочурку? До отправления «Христофора Колумба» осталось не так уж много времени.

— Поехали прямо сейчас.

— Не будь дураком, мой заново обретенный, морально укрепившийся друг! Если ты завтра не поленишься встать пораньше, то к вечеру я уже доставлю тебя в Женеву.

— Заметано, приятель, — сказал он и протянул мне чашку, чтобы я подлил ему чая.

Глава 4

На следующий день мы встали с первыми лучами солнца и сразу же отправились на вокзал Виктория. Накануне я рассчитался с миссис Палмер и отдал ей ключи от дома, чтобы она могла забирать почту и переправлять ее в Меллингтон.

Ежедневный поезд, согласованный с расписанием парохода, отправился вовремя, как и пароход из Дувра, отплывавший с разницей в пять минут. Поездка через пролив прошла сравнительно легко, и уже в десять тридцать мы были на пристани в Кале, откуда отправились на вокзал, чтобы пересесть на парижский поезд. Здесь мы несколько задержались из-за погрузки багажа, но когда поезд под аккомпанемент пронзительных свистков наконец тронулся, то уже мчался без остановок. После прибытия на Северный вокзал мы сели в такси, которое доставило нас на Лионский вокзал, где у платформы уже пыхтел европейский экспресс. И точно в полдень поезд тронулся, сначала медленно, но постепенно развил вполне приличную скорость для своего почтенного возраста.

Мы позавтракали в вагоне-ресторане, где ланч так же разительно отличался от привычного английского, как отель «Риц» от «Трокадеро». У Десмонда, похоже, вообще не было аппетита, он задумчиво смотрел в окно и мысленно, несомненно, был со своей любимой дочуркой. Он без конца благодарил меня, и мне это так надоело, что в результате я уже ничего не отвечал, а только улыбался и молча кивал головой. После ланча мы с Десмондом стали дружно клевать носом и окончательно стряхнули остатки сна около четырех часов после чашки весьма посредственного чая. В пять тридцать пять поезд, окутанный клубами дыма, прибыл на вокзал Лозанны. Конечно, в наши дни самолеты позволяют сделать подобное путешествие детской забавой, давая возможность избежать всяких там пересадок, нестыковок и лишних задержек. Но для тех годов это был, если можно так выразиться, вполне приличный результат, ибо поездка заняла у нас относительно немного времени.

По крайней мере, когда мы высадились на платформе Лозаннского вокзала, именно к такому выводу пришел Десмонд.

— Поверить не могу, что мы уже здесь, — улыбнулся он. — Что дальше?

— Возьмем такси до Бурье, это рядом с Веве. Надеюсь, мы сможем найти неподалеку от Бурье отель, небольшой, но хороший.

— Но если отель маленький, то там наверняка не будет свободных номеров, — заметил Десмонд.

— Ну это мы еще посмотрим, — ответил я, решив не говорить Десмонду, что уже забронировал номер и даже получил подтверждение.

Нам удалось найти человека, согласившегося довести нас до Бурье всего за тридцать франков. Мы ехали по весьма живописной местности: с одной стороны лежало озеро, с другой — тянулись холмы, покрытые виноградниками. Солнце, шедшее к закату, стояло очень низко, отражаясь от зеркальной поверхности озера. Мы проехали город Веве, раскинувшийся на берегу озера, затем — деревушку Ла-Тур-де-Пей (там в свое время жил и умер Курбе), украшением которой служил старинный замок. Здесь мы свернули с главной дороги на проселочную, змеившуюся среди лугов; она-то и привела нас в деревеньку Бурье, представлявшую собой горстку домишек на крутом склоне над озером. По другую сторону дороги виднелось увитое розами здание вокзала, а за ним — бескрайние зеленые пастбища.

— Надо же, какое чудесное место! — прошептал Десмонд, когда мы подъехали к отелю.

Носивший гордое название «Владычица озера», отель оказался небольшим заведением без претензий, но, как мы обнаружили, действительно первоклассным. Из окон наших комнат, с общей ванной, открывался потрясающий вид на темно-розовые от закатного солнца заснеженные вершины Дент-дю-Миди.

— И эти изумительные просторы, о которых мы узнали благодаря мадам Донован, — продолжил Десмонд.

Мы оба уже успели здорово проголодаться и решили пообедать пораньше. Нам отвели прекрасный столик возле окна. В зале сидели исключительно состоятельные пожилые дамы, явно облюбовавшие этот тихий отель. У одной из них на коленях восседал очень хорошо воспитанный маленький пекинес, которого дама кормила крошечными кусочками со своей тарелки.

Обед был выше всяких похвал, особенно рыба на гриле, которая, если верить метрдотелю, еще днем плавала в озере. Затем нам подали неизменного цыпленка, но нежного и замечательно приготовленного, а на десерт — крем-карамель. Когда мы уже допивали кофе, на небо величаво выплыла луна, шедшая на убыль, но полная и яркая, осветив нереально белым светом далекие горы.

— Давай проведем здесь остаток жизни, — сказал Десмонд.

— Именно это, похоже, и собирается сделать мадам Донован. Насколько я понимаю, в Ирландии она находится не больше трех месяцев в году.

— Давай прогуляемся и постараемся разузнать, где она живет.

На улице благодаря этому призрачному свету было светло, как днем. Мы перешли через дорогу и направились в сторону здания вокзала под красной черепичной крышей на станции, принимающей в лучшем случае три-четыре поезда в день. В маленьком садике начальник станции, которого мы узнали по форменной фуражке, дышал свежим воздухом. Мы подошли поближе, и Десмонд поздоровался с ним по-французски. Жаль, что в переводе невозможно передать все забавные нюансы их беседы.

— Простите, пожалуйста, начальник станции, могу я вас побеспокоить, задав вопрос?

— Вы ничуть меня не беспокоите, сэр. Как вы, наверное, могли заметить, сейчас я свободен от своих профессиональных обязанностей, с которыми уже успел успешно справиться, а в данную минуту смотрю на свои артишоки, которые, увы,