– Ага, классная работа, – безмятежно согласилась Надюха, на секунду остановившись и поковыряв носком красной туфельки коряжистый корень. А потом слегка забылась и добавила, как в недавней беседе с Оглоблиным: – И Модильяни бы не отказался.

Если б Ефим ел творог, он бы точно подавился. Длинношеяя двухрюмочная дама была прекрасна и не являлась прямым подражанием творчеству талантливого парижского художника начала двадцатого века, но параллель была несомненна. И отметила эту параллель девочка-дошкольница, живущая в глухой карельской деревушке, где даже школы нет.

– А откуда ты знаешь француза Модильяни? – спросил он в растерянности.

– Он не француз, – безапелляционно ответила Надюха.

Ну, это уже слишком! Может, она и сверхъестественно умная, но называть знаменитого на весь мир парижанина Модильяни «не французом» все же неправильно!

– Еще какой француз! – заспорил профессор с дошкольницей.

– Не-а! – ответила она, подпрыгивая на одной ножке.

– А кто же он? – спросил Береславский.

– Еврей, – спокойно ответила та. – Итальянский.

– Ладно, – успокоил сам себя Ефим Аркадьевич. – А с чего ты решила, что он еврей?

– Потому что у него мама еврейка, и папа еврей, – рассудила безжалостная Надюха. – Фламинио Модильяни и Евгения Гарсен. А в Париж он приехал из Италии. В 1906 году.

Все это она излагала, не переставая подпрыгивать.

Нет, это надо было пережить достойно. Береславский остановился, присел на пенек, подождал, пока перестало колотиться сердце. «Спокойствие, только спокойствие!» – как говорил в его собственном детстве любимый летающий мультгерой.

В конце концов, нет никаких проблем узнать историю семьи Модильяни в справочнике или в Интернете. Но какой, к черту, Интернет в смешанном лесу на берегу Онежского озера?

Конечно, она могла читать о нем раньше. Но вот он, профессор Береславский, наверняка все это читал раньше! Однако максимум что вспомнил бы, это имя юноши-красавца, в начале века покорившего Монмартр и умершего в нищете. Его звали Амедео.

И все! Никаких тебе Фламиний Модильяни и тем более Евгений Гарсен!

– Ты ведь не скажешь ничего Вадику с Ленкой?

Похоже, девчонка сама расстроилась, осознав произошедшее. Она взяла Береславского за руку и просительно заглянула ему в глаза.

– Нет, конечно, – пообещал ей Ефим.

Она сразу поверила (Береславскому не доверяла только Наташка, и то по весьма специфическим вопросам) и, успокоившись, снова запрыгала с корня на корень.

– Ты про всех художников все знаешь? – наконец, осторожно спросил Ефим.

– Не-а, – созналась девочка, легко балансируя на поваленном бревне. – Не про всех.

– А про кого знаешь?

– Про кого мне рассказывали. Или диски смотрела. Или в книжке прочла.

– А ты уже читаешь?

– Ага! – Теперь она прутиком водила по невысох-шей лужице.

– А про что ты еще прочла или в диске посмотрела, кроме художников?

– А что тебя интересует? – Надюха доверчиво смотрела в глаза профессору.

– Какая фирма выпустила мой джип?

– У тебя нет джипа.

– Как это нет? – снова возмутился Ефим Аркадьевич: это ж вам все-таки не Амедео Модильяни, Береславский лично приехал сюда на джипе из Москвы.

– Джипы – это от GP, general purpose, военная машина общего назначения. Эту марку, JEEP, – по буквам (английским!!!) продиктовала Надюха, – сейчас другая фирма делает, «Крайслер» называется. А у тебя внедорожник фирмы «Ниссан».

– Понятно, – после некоторого молчания сказал московский профессор, хотя ничего понятно не было. – А что ты еще знаешь?

– А что тебя интересует? – Сказка про белого бычка начала прокручиваться по третьему кругу.

– Ладно, – наконец сказал Береславский.

«Попробуем зайти с другого бока. В конце концов, знания и умения – разные вещи, чтобы понимать это, даже не надо быть профессором».

– А вот то, что ты прочла или увидела, ты только запоминаешь или можешь применить? Ну вот, например, ты шахматные правила знаешь?

– Знаю.

– А играть можешь?

– Нет.

Ефим Аркадьевич даже обрадовался.

– То есть правила знаешь, а играть не можешь?

– А как я буду играть, если Вадька отказывается? – возмущенно спросила девчонка.

– А… почему он отказывается? – уже догадываясь, каким будет ответ, упавшим голосом спросил Береславский.

– Он очень злится, когда проигрывает, – грустно вздохнула Надюха.

Ладно. Всё хорошо. Просто надо немного успокоиться.

Ефим Аркадьевич сжал ладонями виски, и ему действительно стало легче. В конце концов, в его жизни уже происходили необъяснимые события.

Вот, например, когда он работал редактором научно-популярного журнала, к ним в редакцию пришел мужик и сообщил, что с помощью наручных часов управляет движением Вселенной. С ним вежливо согласились, но мужик понял, что ему не поверили. Взял бумажку, что-то в ней черканул и заклеил в конвертик.

– Что это? – еще спросил у него тогда гораздо более юный Береславский.

– Результат матча Карпов – Корчной.

«Понятно», – про себя подумал тогдашний Ефим, которого еще никто не называл по отчеству. Матч в филиппинском городке Багио только должен был начаться, а результат уже был зафиксирован управителем Вселенной.

Он благоразумно не стал спорить с пришельцем и спрятал протянутый конвертик в стол. И, понятное дело, забыл о нем напрочь. Вспомнил лишь года через полтора, когда менял работу и собирал вещи. Из чистого любопытства вскрыл конверт. Лучше бы этого не делал – результат был угадан абсолютно точно…

Хотя, конечно, все это могло быть совпадением. Вообще все чудеса – либо совпадения, либо фокусы. Либо то, чего мы пока не понимаем.

Интересно, что бы сказал сэр Исаак Ньютон, у которого айкью и по нынешним меркам зашкаливает, увидев, как какой-нибудь сопливый дошкольник разговаривает по сотовому телефону? Или разглядев детали своих внутренностей на компьютерном экране рентгеновского аппарата?

Ефим еще раз приказал себе не волноваться: раз все равно не может понять природу наблюдаемого феномена, с ним следует просто смириться. Такой подход оказался эффективным.

Еще через пять минут они вдвоем носились по камешкам прибрежной озерной полоски, потом Ефим научил Надюху делать лук и стрелы.

Вернувшись же домой и взяв десятиминутный тайм-аут, он и вовсе ошеломил доверчивую девчонку. Сначала, правда, чуток покряхтев в полусогнутом положении. А именно: Ефим Аркадьевич Береславский сотворил для симпатичного ему ребенка штуку из собственного детства, известную под чудесным названием «секретик». Для этого понадобилось найти небольшой осколок стекла, вырыть по его размерам совсем неглубокую ямку, положить на ее дно обрывок фольги от чайного пакета, фантик, кусочек красивой обертки из-под шоколадки и два цветка маргаритки. Вся эта красота была аккуратно прижата сверху прозрачным стеклышком, а затем слегка присыпана землей и сухой травой.