Решили ехать в Киев еще тридцать витязей Догоды. Приглядеть за своими ранеными товарищами, поберечь в пути молодого князя, поискать, повидать своих родичей.

Остальные витязи кагана Иосифа шли на Белую Вежу, на Итиль вместе со Святославом.

Обоз отправлялся на другое утро после сражения. В ряд поставили по три телеги, по три арбы (арбы остались от хазар), но все равно змея получилась длинная, на полверсты.

Прощаясь с сыном, Святослав сказал:

– Передай бабушке, великой княгине Ольге: отныне хазары будут Киеву давать дань. И не с дыма, а с каждого мужчины. Великой прибыли пусть все-таки не ожидает: пройду Хазарию из конца в конец. Городов не оставлю…

Обнял Ярополка:

– Ну, сын! Чего тебе в походе добыть? Жену, коня, самоцветы?

Ярополк жарко вспыхнул щеками:

– Найди Баяна, друга моего!

– Княжич! Княжич! – раздался вдруг слабый голос из телеги.

Ярополка звал Позвизд. Он лежал вместе с Чудиной. Раны, слившаяся кровь породнили суровых противников.

– Княжич! – шептал Позвизд белыми губами. – Баяна украли… Он был при кагане Иосифе. Кагана убили, и Баяна должны были убить… но спасен… Украли его, увезли…

– Но куда? Куда?

– Не ведаю, княжич. Может, он теперь уж в самом Царьграде.

– Найдем и в Царьграде, – сказал Святослав и еще раз обнял Ярополка. – Да хранит тебя Сварог! Да осенит в пути крыльями громовержец Перун!

Заиграл рожок. Обоз тронулся. Конь Ярополка переступил ногами на месте, а потом пошел, пошел.

Князь Святослав долго провожал сына глазами, но тот так и не обернулся.

В дивной летописи святого инока Нестора, называемой нами «Повестью временных лет», читаем: «В лето 6473. Иде Святослав на хазары. Слышав же хазары изидоша противу с князем своим Каганом и сошлись биться, и в брани одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов».

Скупо писали предки. Без громких слов. Себя не похваляли, врагов не унижали, не корили. О подробностях Восточного похода князя Святослава поведали нам арабы, посещавшие в те времена Булгарию, Хазарию, Русь.

Оставшись хозяевами поля битвы, воины Святослава добили врагов, сожгли тела погибших своих товарищей на великом костре, справили по ним тризну и поспешили, ведомые князем, в глубь Хазарии.

Летнюю столицу каганов Саркел, называемую славянами Белой Вежей, взяли и разрушили до основания. Слишком близок и ненавистен был этот город Киеву, да и стоял он на утерянной славянами земле.

Поспешая, без шатров, без обоза двинулся Святослав на Итиль. Одолел легко, хазары уже трепетали перед русичами, разбегались, бросая дома, уходили за Волгу.

Когда-то князь Игорь, осаждая город Бердаа, говорил хазарам: «Единственно, чего мы желаем, – это власти».

Вера хазар не беспокоила прежнего киевского князя, он не громил города, желая получить как можно больше дани. Святослав пришел в Хазарию не ради наживы. Он пришел уничтожить царство, где славяне и руссы жили в рабстве.

Итиль не был превращен в руины. Святослав спешил воспользоваться паникой и взять большой богатый Семендер.

Арабский историк ибн Хаукаль[73]сообщает: Семендер был сожжен русскими дотла. И не только город – погибли все виноградники, главное богатство края.

Покончив с Хазарией, князь Святослав обратил свой взор на южных союзников кагана, на племена ясов и касогов.

Новгородский летописец обронил фразу, которая дорого стоит. Он написал, что Святослав побежденных ясов и касогов «приведе Кыеву».

Ясы[74]и касоги[75]– народы конные. У них лошадь не столько работник, сколько воин. Славянам-пахарям всегда недоставало именно конного войска. Славяне чувствовали себя тверже, стоя ногами на земле. Прирожденные пехотинцы.

Когда-то переселял в Киев князь Кий черкасс, чтоб славяне переняли у них конное боевое искусство.

Святослав в ясах и касогах тоже хотел не врагов видеть, но ближайших союзников и соратников.

Молод был князь, очень молод, двадцати двух лет от рождения, а о будущем Киевского княжества не только задумывался, но и творил это будущее.

А что же Хазария?

Огромное пепелище еще дышало жаром жизни, и все же рана, нанесенная государству русским князем Святославом, оказалась смертельной.

Хазария не исчезла в 965 году только потому, что оставался народ, называвший себя хазарами. Сохранилась власть. Власть, почитаемая две сотни лет непогрешимой и всемогущей, все еще соединяла людей в одно целое. Самое же важное – оставалась земля, носившая имя – Хазария, оставалась родина.

Волжская Булгария и Хазария существовали теперь как части Руси.

Ибн Хаукаль видел беженцев из Хазарии в 968 году в Грузии. Множество хазар перебралось на берега Каспия, под покровительство ширваншаха Мухаммеда ибн Ахмета ал-Азари.

Еще через десять лет араб Мукаддаси[76]писал: хазары вернулись с побережья в Итиль. Они теперь не иудеи, а мусульмане.

Возвращаясь в Хазарию, верховная ее каста надеялась заключить со Святославом мир и, платя дань, восстановить разрушенное государство. Но переговоры вести было уже не с кем: Святослав ушел за Дунай и создавал царство русских на древней земле, щедрой солнцем и благами, а главное, богатой городами.

Нашли себе хазары союзника в далеком Хорезме. То был эмир Мамун – ревностный мусульманин, готовый распространить ислам во все концы земли и на все народы. Эмир Мамун обещал хазарам помощь при одном непременном условии: проклясть иудаизм и перейти в ислам.

Сметливые белые хазары решили, что перемена религии вернет им в конце концов полноту власти. Булгары давно уже поклонялись Аллаху и его пророку Мухаммеду. Единое царство с единой верой – крепость с двойными стенами.

Должно быть, эмиру Мамуну переход иудеев в ислам показался неискренним. Он явился в Хазарию с войском, но с руссами не воевал, и не воевал даже с гузами, а ведь слыл ярым врагом язычества. Воевал Мамун с хазарами. Победил и принудил всех иудеев исповедовать ислам.