Перед вятичами маячила конница гузов илька Юнуса. Гузы не нападали, но и вятичи, щетинясь копьями, то подолгу стояли, то делали несколько шагов вперед и снова замирали.

Арпад в отчаянье и ярости взмахнул руками:

– Трусливые шакалы! Их надо кнутами настегать!

Авесса, приняв жест каган-бека как дозволение взбодрить вятичей, ринулся на правый фланг с полутысячей арсов, самых могучих и грозных, испытанных во многих сражениях.

– Стой! Стой! – завопил Арпад, но было поздно.

Арсы взвыли, это был их боевой клич, и, сотрясая землю копытами коней, мчались поразить гузов Юнуса и одновременно увлечь за собой чересчур осторожных вятичей.

В это же самое время вернулся из боя с печенегами Кури Варяжко. Ярополк посмотрел на своего любимца, и ужас поднял ему волосы под шлемом.

Конь Варяжки храпел, бил копытами, и было отчего. Под грудью коня на крючьях висело пять окровавленных голов.

– Смотри! Свою береги! – сурово сказал Претич и направил десницу на поле боя, на черных арсов, теснящих гузов Юнуса. – Твои!

– Вятичи-то опять пошли! – забеспокоился Ярополк.

– Вижу! – сказал Претич, взглядывая в сторону полка Свенельда.

Свенельд тоже все видел, но стоял.

– Отец! Отец! – привскочил на стременах Ярополк, указывая в поле.

Святослав, выйдя из рядов сражающихся, поменял доспехи простого воина на свои, княжеские. Оставаясь в кольчуге, снял куяк с железными пластинами, надел другой, с позлащенными. Шлем тоже поменял на вызолоченный да еще вырядился в багряный, как пламя, плащ.

С двумя сотнями гридней Святослав скакал на помощь Юнусу, но Варяжка успел раньше. Сын Арпада Авесса, боясь окружения, начал отступать и напоролся на копья вятичей, которые двигались за арсами. Вятичи то ли по дури, то ли боясь быть смятыми своими, то ли из коварства, но копий и теперь не опустили.

Варяжко добрался-таки до предводителя арсов.

– Я – сын Арпада! – закричал варягу Авесса, отбивая бешеные удары огромного меча.

– А по мне, будь ты самим Арпадом! – крикнул в ответ Варяжко и, грохнув по щиту хазарина железной палицей, снес мечом вражью голову.

Когда подскакал Святослав, его гридни добивали последних арсов.

Князь выехал к строю остановившихся вятичей. Спросил:

– Кому дань платите?

– Платим кагану, да каган на тот свет отправился счастья искать для хазар, – ответил воевода вятичей.

– Выходит, некому платить?

– Да вроде бы и некому.

– Ну так домой ступайте! – Князь показал на горы и гряды замерших навеки тел. – Тут и без вас много.

– Ахти как много! – согласился воевода.

Помолчали.

– Ну так мы пошли? – спросил вятич.

Святослав не ответил. Он смотрел в небо, на орла.

Огромный орел медленно-медленно летел в сторону хазар.

– Ну так мы пошли, – снова сказал воевода, и вятичи, повернувшись всем строем, двинулись к реке.

А Святослав все смотрел и смотрел на орла.

– Еще летят! Полдюжины! – углядел высоко летящих птиц Варяжко.

– Знак Перуна. Пора кончать хазар! Ты, Варяжко, возьми у меня сотню гридней и помоги варягам. Насмерть бьются! – Подозвал к себе гонцов: – Скачите, скажите войску. Пора отходить!

Ярополк тоже видел орлов, летящих в сторону хазар.

– Что же Свенельд? – волновался княжич. – Неужто не видит орлов? Вот теперь уж надо идти всем сразу и победить!

Претич улыбался и молчал.

Не молчал Арпад. Он скулил, как раненый волк. Видел, как погибает сын, кидал огненные взоры на полк белых хазар, но так и не отдал приказа – вступить в сражение. Всякий раз, когда приказ выступить был готов сорваться с губ, поднимал Арпад глаза на полк Претича и сжимал челюсти, да так, что зубы скрипели.

– Стоят! Стоят!!

К высокому месту каган-бека прибывали вестники, прося помощи. Прибежал посланец Догоды:

– Каган! Твой полк русичей изнемог. Пришли белых хазар или будет поздно.

Каган-бек не отвечал. Никому не отвечал.

И вдруг он увидел: войско Святослава отхлынуло от его войска. Одолевая завалы из трупов, отходит…

– Наконец-то! – закричал Арпад. – Вперед! Вперед! Сила хазар – натиск.

Подозвал сотника личной охраны.

– Видишь золотой шлем? Иди со своими львами и сожри его! Голову вместе со шлемом – мне! Принеси, только принеси – и будешь моей правой рукой. Голову! Голову!

Арпад вновь сыпал приказами, но великое войско хазар стояло без сил. Каган-бек закипел яростью:

– Нас же больше! Вдвое больше! Втрое! Пусть идут и победят.

Послал гонца к лодкам, взять тысячу гребцов. Пусть ударят на русичей, пусть увлекут за собой войско! Послал гонца к вятичам с угрозами и милостями. Обещал не брать дани три года.

– Орлы! Орлы! – указали каган-беку на птиц. – В нашу сторону летят.

– Что орлы? Или перевелись меткие стрелки? Убейте!

В этом затишье все обратили наконец взоры на клубящуюся змеей схватку арсов и варягов. Арсов было больше, но яростные варяги впились в тело непобедимого полка хорезмийцев мертвой хваткой. Так бьется с гадюкою насмерть еж. Арсы пытались охватить варягов с флангов, зайти им в тыл, но теряли и теряли воинов. Все попытки оторваться, отойти не удавались. Варяги тоже не были бессмертными, падали с коней, но, умирая, наносили разящие прощальные удары.

Пятясь, арсы грозили врезаться в полки белых хазар.

– Почему Арпад держит своих иудеев?! – теряя голову от гнева, кричал Догода. – Нашей крови ему не жалко. Вон сколько пролили. Но ему и арсов не жалко.

Кровь струилась по истерзанной земле медленными ручейками, ручейки сливались, стекали в низину, в багряно-черное озерцо.

Отряд гребцов успел выдвинуться перед строем хазарского войска, когда, под пение рожков, под грохот мечей о щиты, со стороны русичей грянул полк Свенельда. Справа его удар поддерживали печенеги, слева гузы.

– Вперед! Вперед! – надрывался Арпад, но на его войско уже летела туча стрел, за первой тучей еще одна. И вот уже взмыли в небо тяжелые копья славян и руссов.

Ярополк видел: сражение идет иначе, чем задумывал отец. Свенельд не добивает хазар, а только ломит их силу. Печенеги налетали коршунами, терзали хазар и снова отходили, чтоб напасть еще и еще.

Гузы Юнуса рубились упорно, стремясь расчленить ряды врага.

Удар Свенельда был страшен. Хазары побежали к реке, и быть бы смятению всеобщим, но устояла дворцовая дружина кагана Иосифа, русичи и славяне.