на цаплю, «серый» вскочил и забился в угол, хлопая глазами и беззвучно открывая и закрывая рот. Потом его расширенные зрачки заметались в поисках выхода.

– Садитесь, малоуважаемый, и не вздумайте дурить.–Я не спеша обошёл стол, рывком выдрал тревожную кнопку и плюхнулся в хозяйское кресло. – Поговорим?

– Д-да. – он подошёл деревянной походкой, присел на краешек стула, и его глаза лживо забегали.

– Имени твоего не спрашиваю, ибо не интересно. А вот кто твой главарь и зачем меня схватили, спрошу? Отвечай быстро, сучонок! И не вздумай вилять.

– Н-не им-мею прав-ва… – его лицо с трясущимися губами покрыли капли пота.

– Долго с тобой общаться не буду. Некогда мне. Не скажешь и не надо. Упокой, господи, душу раба твоего…

– К-кононов. Ц-царь. Он т-теперь б-большая шиш-ка в Н-новороссии. Он доложил в органы безопасности. С его с-слов, вы агент ин-ностранной р-разведки намерены п-подобраться к рук-ководству р-республики, чтобы уб-бить и уст-троить п-переворот. В-велено в-выбить у в-вас п-показания и пот-том з-забить до полус-смерти. Так в-велено. Я с-сам н-не… – его зубы выбивали дробь, и голос срывался, а быстрые глаза продолжали шарить вокруг в поисках способа выкрутиться.Хитрая лживая трусливая бестия.

– Вот ведь боишься, и жить хочешь, а не всю правду говоришь. Помнится, ты мою семью хотел пожалеть. Так вот, пожалей сейчас самого себя. Времени у меня нет, а потому не буду объяснять, что такое интенсивный допрос. Сам должен знать.

На «серого» стало невозможно смотреть. И куда подевалось его невозмутимое хладнокровие. Вот ведь, как человека страх корёжит. Руки ходуном. Лицо судорогой свело. Штаны мокрые. Тьфу. Слизняк, мать его.

– Даю тебе последний шанс, и ровно пять секунд.

– Ва-ва-ва… вас… п-п-п… рошу… Н-е-е… на-а-а-до… Н-е-е… вы-ы-ы… ношу… бо-о-ли… П-приказ… из… Мо-осквы-ы… с… Лубя-янки-и…

– Замолчи, слушать тебя больше не могу. Ладно, живи, гад. Сиди здесь и не рыпайся.

Я встал, вышел из-за стола, шагнул к двери и сделал вид, что ищу что-то в карманах. За спиной послышалось осторожное шевеление, звук отодвигаемого ящика. Руки трясутся, и ящик постукивает о стенки. Достал. Надеется на что-то, и ведь не догадывается, что земной путь его уже закончился. Прощай, засранец. Я резко повернулся и вогнал острый обломок черенка «серому» в глотку. Он захрипел, выпучил глаза и выронил пистолет Макарова.

Я прихватил оружие, обошёл корчащееся тело и принялся шарить в столе, разыскивая мои вещи. Ремень с пистолетом, запасная обойма, часы и рация с гарнитурой лежали в среднем ящике. Быстро всё нацепил на себя и сразу же связался с Дитрихом:

– Здесь Бор. Дитрих на связь.

– Ты где пропал?

– Тут меня нешуточно прихватили, но я уже освободился. Хотелось бы покинуть это негостеприимное местечко.

– Так и знал. Тут уже все наши подъехали. Я вызвал с базы. В гарнитуре кое-что услышал, когда тебя взяли за цугундер.

– Пока ничего не предпринимайте, но будьте в готовности раз. В бардачке возьми рацию спецсвязи и сообщи о происшествии Валету. Седьмой канал. Пароль «97».

Дитрих связался с Валетом, и я в гарнитуре слышал весь разговор. Крайне обеспокоенный куратор обещал срочно прибыть.

– Бор, это Дитрих…

– Я всё слышал. Когда Валет появится, скажешь ему, что я в подвальном этаже, в левом крыле. Неподалёку разгружают какие-то коробки. На двери табличка «021».

Приблизительно через полчаса в дверь постучали:

– Сергей Борисович, откройте, это Валет.

Я достал пистолет, повернул в замке ключ и тут же отпрыгнул назад и вправо. Дверь шумно распахнулась, и в помещение ввалились четверо в камуфляже без знаков различия. Глаза выпучены, зубы оскалены. Натурально волки в человеческой шкуре. Двое из них втащили Валета, высоко задрав скованные сзади руки. Двое других держали пистолеты.

– Стоять!! Не двигаться!! Руки в гору!! – сразу раздались истошные вопли. Знаю я этот приём, взять на горло и парализовать децибелами. Не на того напали, господа налётчики, или фэсбешники, что, в принципе, одно и то же. Без разговоров я влепил камуфляжникам под ноги пару пуль. Сразу стало тихо.

– А, ну-ка все в угол, – я держал в руках оба пистолета, трофейного Макарку и свою «Гюрзу», – я сказал, в угол!! – и всадил ещё пулю в стену поближе к их головам.

Так, так. Опытные головорезы пожаловали, но ни разу не бойцы. Не воевали они, выстрелов боятся.

– В угол!! Быстро!! – я снова пальнул в стенку. – Оружие на пол!!! – взревел я.

И они дрогнули, положили пистолеты, и попятились, глядя исподлобья выпученными по-рачьи глазами. Однако держащие Валета попытались им прикрыться и дёрнулись за оружием. А мне только повод дай. Два выстрела провертели две дырки в их плечах. Они бросили Валета и, схватившись за раны, замычали и скривили рты в гримасах боли. Ещё два выстрела по ногам, они скрючились на полу и под ними начали расплываться лужи крови.

– Ключ от наручников!

Один из головорезов медленно наклонился, вытащил из кармана раненого ключи и кинул мне. Не сводя глаз с парочки в углу, я освободил руки Валета.

Только хотел плотно пообщаться с непрошенными гостями, какуслышал шум в коридоре и звук открываемой двери. Хотел сильно возразить, однако слова застряли в глотке, когда в дверях показалась высокая фигура генерал-полковника Белова. Ну, надо же, не поленился, лично приехал. Значит, весь этот марлезонский балет не простая случайность и не местная самодеятельность. Похоже, мы, действительно, стали важными фигурами.

– Эт-то что за безобразие?! Приказываю, немедленно опустить оружие!

– Совершенно правильно формулируете товарищ генерал-полковник. Форменное безобразие. Интересно, кто эти неизвестные вооружённые люди, которые сначала ударили меня по голове, связали и посадили под замок, пытались запугать и забить до полусмерти угрожали моим близким, а теперь схватили моего куратора и опять угрожают оружием?

– Сбавьте тон, Сергей Борисович, и не забывайтесь! – генерал тоже начал давить голосом, и на его покрасневшем от прилившей крови лице брови сошлись на переносице. Видел я и такое. И мы принялись ломать друг друга взглядами.

– Я полагаю, тоны, полутоны и обертоны здесь ни причём, а вопросы остаются, – я разозлился по-настоящему. – Товарищ генерал-полковник, прикажите вашим людям в коридоре отойти от двери, а то после контузии я стал ужасно нервным. Не дай бог, рука дрогнет, да, на курок нажмёт.

С тёмным, как грозовая туча лицом Белов нахмурился, сверкнул глазами, пробуравил меня мрачным взглядом, обернулся и громко сказал в дверь:

– Всем отойти на десять шагов.

– И этих архаровцев вон.

– Выйдите.

Оба головореза, подхватили раненых, их пистолеты и с видимым облегчением покинули помещение.

– Проходите, Александр Семёнович, – я указал ему на стул, а сам защёлкнул замок в двери, – надо поговорить.

– Забавно. – Он покосился на труп