– Туда же, куда хочешь вернуться и ты. В Кремль.

– Но бомба-то здесь при чем? – вмешался Зигфрид. – Думаешь, взрывной волной добросит?

Скептически фыркнул Тридцать Третий. Пожалуй, кио лучше остальных разбирался в возможностях ядерного заряда. Впрочем, как и во всем остальном оружии.

– Похоже, старик спятил, – пробормотал Герцог.

– Можете думать обо мне, что угодно, – резко отозвался Алхимик. – Но еще никто не обвинял меня в том, что я не разбираюсь в том, что делаю.

– Тогда зачем тебе бомба? – настаивал Книжник.

– Это не бомба, – сказал старик. – Это энергия. Ты не думал, как можно преодолеть силу, которая свернула пространство вокруг города?

– Ты про этих Хозяев? – уточнил Зигфрид.

Старик чуть кивнул.

– Уж не задумал ли ты их взорвать? – спросил Книжник.

Алхимик мрачно усмехнулся:

– Я понятия не имел, что за этой проклятой силой стоят чахлики. Да кто в здравом уме мог об этом подумать? Мы и узнали о них только потому, что они сами решили открыться. Уж и не знаю, зачем…

– Думаю, те, кому они раскрывают свое настоящее лицо, просто не возвращаются, – сказал Герцог. – Так что наша участь решена…

– Не надо нас хоронить раньше времени, – оборвал его Зигфрид. – Придумаем что-нибудь.

Герцог приподнялся, встал на колени, обратившись взглядом к девушке, которая задумчиво-отрешенно глядела куда-то в сторону, как будто не обращая внимания на разговор.

– Скажи, Пророчица, ты видишь? – Герцог приблизился к Пророчице – почти подполз. – Ты ведь знала, что с нами случится? И знаешь, что будет в будущем? Мы уцелеем, погибнем?

Девушка посмотрела на Герцога с жалостью и сожалением:

– Если бы я знала. Но я не знаю – я чувствую. Но здесь я, как в тумане. Мы должны были прийти сюда – и мы пришли.

– А дальше, дальше что? – воскликнул Герцог.

– Я не знаю…

Герцог изумленно вытаращился на Пророчицу, как будто увидел ее впервые. Лицо его исказилось болью:

– Я понял… Ты ничего не видишь…

– О чем ты? – вмешался Книжник.

Но Герцог его не слушал – в нем бушевала какая-то внутренняя драма:

– Ты просто думала, что видишь. А на самом деле – это все они… Это они тебе внушили, что ты Пророчица, что ты должна привести нас сюда. Они просто использовали тебя с помощью своей силы!

Пророчица не ответила. Она молча отвернулась и уставилась в одну точку.

– Ты чего, Герцог? – растерянно произнес Книжник. – Ты же знаешь ее с детства. И когда она обрела свой дар – ты же всегда был с ней рядом!

– Это все обман, – бормотал Герцог. И в глазах его появились искорки безумия. – Хозяева просто внушили ей, что у нее дар. И нам внушили.

– И всем, у кого алатырь в голове, – тоже внушили, по-твоему? – нахмурился Книжник.

– Да! Внушили! – Герцог говорил отрывисто, горячечно. Смотреть на него становилось жутковато.

– А как же Алхимик? – Книжник указал на старика, наблюдавшего за происходящим с отрешенным видом. – Это ведь он передал вам камни!

– И ему тоже внушили! – Герцог расхохотался, и на этот раз это был настоящий смех безумца. – Он ведь самозванец! Пустой, ни на что не годный старикашка, которому внушили, что он великий ученый! Видишь – он даже не спорит!

Герцог поднялся на ноги. Его качало. Речь его становилась все более оборванной, несвязной.

– Они правы – мы просто крысы! Мы ни на что не способны! Нами можно двигать, как пешками на большой доске. Раз – и съели пешку! Была – и нет! А захотят – сделают пешку ферзем. Оглянитесь – мы дошли до края их шахматной доски! Значит, нам полагается награда! Эй, вы! – заорал Герцог. – Где наша награда?!

Продолжить ему не дали. Крепкой затрещиной Зигфрид отправил его на землю со словами:

– А ну, возьми себя в руки! Хорош сыр-бор разводить. Эти уродцы, небось, только и ждут, чтобы мы тут психовать начали и грызть друг друга, как пауки в банке. Незачем доставлять им такое удовольствие.

Герцог лежал, сжавшись на песке, и мелко подергивался. Однако тираду свою не продолжил. Пророчица подошла к нему, присела рядом на песок, положила его голову себе на колени, принялась гладить по густым свалявшимся волосам. Герцог перестал вздрагивать и затих. Наверное, даже уснул – так как на какое-то время перестал реагировать на голоса окружающих.

– Он просто устал, – сказал Пророчица. – Он так хотел защитить меня и переживал, что это ему не под силу.

– Мы и сами не можем себя защитить, – мрачно сказал Зигфрид. – Не знаю, что за сила у этих Хозяев, но и дальше называть их Чахликами – язык не поворачивается.

Книжник поглядел на Пророчицу, перевел взгляд на Алхимика. Тот сидел сгорбившись, погрузившись в свои мысли. Но совсем не был похож на обманщика или обманутого.

– Алхимик, выходит, ты нашел способ вернуться домой? – тихо спросил Книжник.

– Я искал его двадцать лет, – глухо сказал Алхимик. – Еще пять ушли на поиски рабочего ядерного заряда нужной мощности. Хотелось бы верить, что все эти годы прошли не зря.

– Но я не понимаю – что ты задумал? Пробить невидимую стену ядерным взрывом?

Алхимик усмехнулся:

– Ты, вроде, умный парень. Как можно взрывом пробить брешь в пространственной аномалии?

– Ну, я не знаю…

– Взорви хоть все мировые запасы – вся энергия останется здесь и уничтожит все живое. Нет, мой замысел совсем в другом.

– Так в чем? Не поделишься?

– Только в моей лаборатории, – неожиданно твердо сказал Алхимик. – Если доберемся до моего дома.

– В Пиллау? На старом маяке?

– Да. На старом маяке.

Слух уловил какие-то звуки, напоминавшие отдаленные выстрелы. А что может напоминать выстрелы лучше самих выстрелов? Семинарист тревожно поглядел на Зигфрида. Тот кивнул:

– Да. Я тоже слышал.

– Неужто наши друзья-бандиты сюда добрались? – пробормотал семинарист.

– Другое интересно: в кого они там стреляют? – задумчиво произнес вест. – Если в Чахликов – так ли они сильны, как пытаются казаться?

– А если бандиты все же победят? – проговорил Книжник. – Они над нами опыты ставить не станут и в яме держать – тоже. Мы их здорово разозлили.

Книжник невольно глянул наверх. Охранники выглядели невозмутимыми, будто ничего и не происходило. Однако впечатление могло оказаться обманчивым.

– Надо думать, как выбираться, – подал голос невозмутимый Тридцать Третий. – Могу попробовать принять удар на себя. Я крепкий.

– Да, только они крепче, – сказал Зигфрид.